Судьбы, как есть
Шрифт:
Оля же тогда осталась непреклонной в своем решении.
Как Людмила и Артем перешли на другую линию метро, они не запомнили. Людмила никак не могла представить себе какую-то страшную картину, которая могла произойти в доме, в котором из трех лет жизни детей она пробыла больше половины этого времени. Часто, после ночного дежурства в гостинице она не ехала отдыхать домой, а спешила к Лизочке, она играла с ней, готовила кушать, гуляла в скверах, вокруг дома, оставалась ночевать, а с утра все начинала делать вместе с Олей и Тьерри. Когда Людмила собиралась уходить, и наступало время расставаться, то Лиза хватала бабушку за пальто или платье и говорила:
— Бабуля, ты сейчас придешь? Не уходи, я тебя прошу, я тебя люблю! — умоляла Лиза и тянула ее обратно в комнату.
Слезы непроизвольно текли из глаз. Сердце, получившее такую дозу
— Бедная моя девочка, она как будто бы предчувствовала вчера, что скоро навсегда покинет этот мир, и до двенадцати часов ночи все звонила и звонила, постоянно находя какие-то вопросы и рассуждения. Неспокойно, видно, было у нее на сердце, предчувствовало оно беду. Больше Оля рассказывала о непростой обстановке в коллективе на работе. Вспоминала о дружбе с Сигаловой и все никак не могла принять предательства лучшей подруги, которую она когда-то сама устроила на работу в фирму, торговым представителем по продаже французского вина. Для того чтобы как-то дать возможность сразу начать зарабатывать Галине, Ольга отдала несколько своих клиентов, которые впоследствии принесли Сигаловой хорошие продажи. Потом они вместе работали в другой фирме, и все друг другу доверяли и, наверное, все друг про друга знали. Ольга очень ценила их дружбу, и, когда надо было крестить Лизочку, то кумой стала лучшая подруга, а кумом стал ее замечательный и скромный муж Виталий. Лизу крестили в церкви на Петровке, той, что находится напротив поликлиники МВД.
В новой винной компании они были вип-менеджерами, и вначале все шло хорошо, черная кошка перешла им дорогу совсем незадолго до Олиной гибели. Ольга в разговоре с Людмилой выражала обиду на подругу, но чувствовалось: за ее переживаниями еще была надежда на то, что они помирятся. Все не просто, когда лучшие подруги не понимают друг друга.
Оля переживала их разрыв очень тяжело, а тут еще и смерть папы подруги Ани. Лизочка приболела, и с пятницы Оля крутилась вокруг нее.
Была у младшей дочери Шмелевых еще одна работа, работа в винном клубе при художественной галерее, где руководила организацией встреч замечательная женщина Ирина Карманова. С этой доброй и умной женщиной у Оли сложились настолько доверительные и прекрасные взаимоотношения, что Оля порой говорила: «Мамуля младшая звонила». Ольге, конечно, нравилось один раз в неделю быть на виду. Ее красота покоряла всех, сочетание ума с красотой, а также умение вести диалоги и преподносить вкусы новых и знаменитых французских и итальянских вин с такой неподдельной искренностью создавало хорошую обстановку для дегустации вин и нормального общения в кругу товарищей и клиентов. Было, конечно, и такое, когда на Ольгу «западали» некоторые посетители из мужского пола, предлагавшие ей встречу на другой территории, но Оля умела повести себя так, что ее отказ не обижал их, и они продолжали улыбаться при встрече, еще больше уважая эту стройную, умную и такую неординарную женщину.
Последнее время Оля могла поделиться своими мыслями не только с мамой, но и с Кармановой. Более сложные психологические вопросы она решала с отцом. Артем за время работы на гражданке поднатарился в вопросах продажи своего товара, которым торговала его фирма и, конечно, его жизненный опыт нельзя было сбрасывать со счетов. Оля это ценила и всегда была благодарна отцу за своевременную подсказку или помощь. Оля любила отца, а стал он ей особенно близким и дорогим, когда они жили на Алтуфьевке в семейном общежитии. Они так сдружились, что каждый в общении и делах доверял безгранично друг другу.
Артем учил ее на своей «шестерке» ездить по Москве. Оле для работы в фирме выделили Рено, и она успешно потом на ней ездила. Артем же, возвращаясь со службы и подходя к дому, всегда первым делом высматривал, где припарковалось Олино «Рено», а когда находил ее, то на душе становилось тепло и радостно, что Оленька дома, и он, поднявшись на десятый этаж, открыв дверь, увидит этого всегда улыбающегося, солнечного человека. Ольга провожала его на войну, она обнимала его после долгих разлук, она рассказывала ему свои студенческие проблемы, когда училась на филфаке в Московском педагогическом университете. Оля была не только прекрасным собеседником, но она умела слушать, слушать так, что Артем взахлеб мог поведать ей о своих перипетиях в службе, о взаимоотношениях бойцов на войне, о горестных и счастливых судьбах людей. Она слушала и восхищалась, насколько может быть сильна боевая дружба, взаимопомощь и выручка, как сложно порой не струсить, не сломаться, а во всех стрессовых ситуациях оставаться человеком и никогда не предавать дружбы и чести. Вот на таких взаимоотношениях и традициях воспитывалась Ольга.
Перед воображением Людмилы предстал школьный двор, где в белом фартуке стояла гордая, красивая девочка с большими белыми бантами. По учебе Ольги и в школе, и в университете у Шмелевых никогда не было никаких проблем.
А вот спортивный зал, и Оленька грациозно, держа в руке обруч, идет выполнять обязательную программу по художественной гимнастике. Она явно выделяется среди других участниц, и в девять лет, уже имея первый разряд, ее готовят для олимпийского резерва. Оля была не только самостоятельным и дисциплинированным ребенком, но она от рождения была лидером среди своих сверстниц и сверстников, мальчишки, и те слушались такую командиршу и влюблялись в нее. Ее девиз — «Делать добро! Помогать людям!» Все дворовые собаки в Борна-Сулиновском военном гарнизоне летели сломя голову, только увидев Олю, выходящую во двор. Они, виляя своими хвостами, преданно смотрели на нее в готовности выполнить любую ее команду. Когда одну из таких собак задушил поддатый сосед, то, сколько же было пролито слез! Дети тогда не просто плакали, они рыдали. Артем с трудом разрулил ту обстановку, где дети уже готовили серьезное «наказание» злому соседу. По своей сути Оля была бесконфликтным человеком, умела сдерживать свои эмоции, а как ей это удавалось? Это был природный дар!
Каждый такой эпизод воспоминаний заканчивался слезами. Артем, прошедший войну, повидавший не мало горя и смертей, плакал мало, терпел, а тут они, эти горькие слезы, ничего не спрашивая, безутешно выползали из его глаз.
От станции метро «Маяковская» они не шли, а почти бежали, бежали к до боли знакомому и уже близкому подъезду.
Подъезд был оцеплен красно-белой лентой, пожарных машин уже не было. Стояли телекамеры и много корреспондентов. Как только Артем обратился к милиционеру и представился, то они как ястребы подлетели к нему и стали задавать вопросы:
— Что Вы можете сказать об убийстве?
— Связано ли это с бизнесом Француза?
— Кого Вы подозреваете? Есть ли у Вас какие-нибудь версии?
Артем смотрел на них молча, а потом сказал:
— Я пока ничего вам не скажу, но скажу точно, что я умру, а убийцы будут найдены и сурово наказаны. Это я всем объявляю точно.
И потом только это и могли показывать по телевизору. Больше Артем не смог сказать ничего.
Милиционер сопроводил родителей не в подъезд к квартире, а повел их в кафе на первом этаже этого же пятиэтажного дома, где был сформирован штаб по расследованию. Они видели подходивших к ним друзей и знакомых, которые появились у дома уже давно. Тут же была и генеральный директор с фирмы «Ранон-Экология», где работал последнее время Артем, Лия Амирановна, ее муж, сотрудники фирмы, на крыльце кафе свое соболезнование высказали два боевых товарища, Андрей Миров и Олег Алексеев. Народу было не много, но Артем не задерживался, он шел узнать, кто же это смог посягнуть на самое дорогое для них, на их детей и внучку. Войдя в помещение, где еще с потолка потихоньку капала вода, к Артему подошел руководитель следственного комитета при прокуратуре ЦАО и представился: «Всеволод Иванович Левков, начальник штаба руководства по расследованию».
— Шмелев Артем Викторович, полковник запаса, — сказал Артем и тут же представил свою супругу.
В зале кафе было много народу, за каждым столиком сидели люди. Кого-то допрашивали сотрудники прокуратуры. Кого-то оперативники. Галина Сигалова, увидев вошедших, рванулась им навстречу и, не сдерживая слез, сказала:
— Простите меня, что я так поздно вам позвонила, я-то думала, что вам уже сообщили. Я соболезную вам и страшно скорблю по Оле и Лизочке, и по Тьерри. Я буду помогать вам во всем.