Судьбы, как есть
Шрифт:
— Простите, но Вы не должны ни к чему прикасаться, — быстро сказал он.
В шкафу-купе все было перевернуто, и пытаться что-то найти в тех местах, где могли быть тайники, о которых знала Людмила, было уже, наверно, бесполезно. Но она попробовала.
— Можно достать сверху вон ту коляску? — сказала тихо она.
— Можно, — сказал оперативник и достал Лизочкину летнюю коляску.
Там, где у Ольги был тайник, где лежала всегда какая-то сумма денег, ничего не оказалось. Было видно, что матрасик перевернут, видимо, его уже вытаскивали. Там, где хранились коробочки с ювелирными украшениями, ничего не оказалось. Пустые коробочки
— Что еще пропало? — спросил тот же мужчина, в черном кожаном пальто и кепочке. Он чем-то напоминал Володю Шарапова из кинофильма «Место встречи изменить нельзя»
— А что тут уже смотреть, коль все перерыто. У них, я знаю, что еще хранились деньги в подарочной деревянной коробке, а вот же она, — Людмила указала на раскрытую коробку с двумя большими бокалами и увидела два конверта, на одном была надпись — 12 т. долларов, а на втором — 30 т. рублей.
Рядом стоял высокого роста круглолицый молодой человек, который, находясь в перчатках, взял две нитки черного жемчуга и аккуратно уложил их в специальный пакет, потом он также уложил в другой пакет видеокамеру, точь-в-точь, как камера Тьерри марки «Панасоник».
Потом они подошли к открытой двери в ванную комнату. На полу мелом был начертан силуэт Оли, как ее изначально здесь обнаружили оперативники и криминалисты, в самой ванной лежал оборванный шланг с лейкой, измятая шторка, разные коробки, шампунь, полотенце, это говорило о том, что тут была борьба. «Тут, — как сказал кто-то за спиной Артема, — была задушена ваша дочь».
Артем стоял и смотрел на место, где лежала раньше его дочь. Он представил, что здесь была борьба, какая-то тварь схватила за горло хрупкую, нежную его девочку и лишила ее жизни. Слезы снова сами покатились из его глаз. Людмила стояла рядом, закрыв лицо руками и тихо стонала. Истинный момент, когда она смогла бы оказать неоценимую помощь следствию, был явно утерян, а может быть, им никто и не собирался воспользоваться. Все перевернуто, что-то сгорело, что-то было и не узнаваемо. А может быть, это все перерыли преступники? И почему-то больше вопросов им никто не задавал. В какой-то момент Артему показалось, что им все понятно, и он спросил:
— Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что тут могло произойти? — но вместо ответа их пригласили к круглому кухонному столу для откатывания отпечатков пальцев.
— Простите, но мы не можем пока высказывать каких-либо версий без детализации и набранных фактов, но поверьте нашему опыту, что скоро все будет известно, потому что тут явно работали, верней, беспредельничали дилетанты и следов понаоставляли много, — сказал пожилой мужчина с седой интеллигентной бородкой.
Артему казалось, что все это происходит не с ними, что это какой-то жуткий, страшный сон.
Когда они вышли из квартиры, то ноги стали ватными и не хотели идти, в горле стоял сухой колючий комок, не хватало воздуха. Спускаться было настолько тяжело, что Людмилу поддерживали друзья, Иосиф и Лия. Снова вошли в кафе, где продолжались допросы свидетелей и всех, кто знал что-то о семье Карделли.
Артем, оставив Людмилу, вышел снова на улицу, где его ждали Андрей и Олег. Конечно, в таком сложном состоянии он хотел бы еще видеть рядом и Цветкова, и Зеленина, и Маркова, но, увы, их в Москве не было. Сначала Артем хотел поделиться с ними своим горем, но потом передумал, так как находились они очень далеко, а к расследованию он пока не думал их подключать. В штабе было столько людей и из МУРа, и следственного комитета, что Артем и не сомневался в качестве расследования. Тем более, он сам последнее время служил и увольнялся из МВД.
В прошлый раз, тринадцать лет назад, они занимались расследованием сами, и чуть было не полегли все от бандитских пуль. Сегодня у Артема была уверенность, что наши сыщики найдут убийц и без потерпевших. Дело очень серьезное, убита жестоко вся семья, в деле два государства, Россия и Франция.
О, как же тогда Шмелев глубоко заблуждался в своей значимости, не поможет в важности и качестве расследования ни то, что он сам проработал во внутренних войсках МВД семь лет, ни то, что у него много друзей, ни то, что когда-то он со своими друзьями уничтожили банду, ни то, что убит Французский подданный, и ни то, что убит маленький трехлетний ребенок.
Андрей Миров, друг по совместной службе в Главке, спросил:
— Ну и что говорят сыщики?
— Андрей, пока только предположения и факты насильственных действий. Слушай, Андрюша, я не могу уже держаться, принеси мне коньяка. Хоть я и не пью с 1994 года, но не знаю, чем можно унять трясучку руки и дергание правой брови, не говоря про состояние души.
— Хорошо, Артем, сказал Миров, метнулся в магазин и через пять минут откупорил бутылку на капоте машины Олега Алексеева. Налив полный пластмассовый стакан коньяка, протянул его Артему.
Артем залпом выпил содержимое и закусил долькой мандарина. Разговора не получалось. У Артема зазвонил сотовый. Это был его боевой друг Серега Красцов.
— Прими мои глубочайшие соболезнования, и чем надо срочно помочь, — сказал Сергей и добавил: — Кто это сделал?
— Пока ничего не понятно, ясно одно, что этих уродов мои дети раньше знали. Нет взлома дверей. Я прошу тебя, Сережа, помоги с транспортом и с местом на кладбище.
— На сколько человек и где?
— Сергей, я не знаю, но надо бы, где-то рядом в Бутово или, в крайнем случае, на Хованском.
— Ладно, жди звонка. Да, а на сколько человек? У тебя зять француз, как с ним.
— Сережа, заказывай на троих, — ответил Артем.
— Я тебе, как прояснится, позвоню. Я отправлю Сопелина Анатолия Ивановича, он все сделает. Юрьевич с тобой?
— Да.
— Хорошо, до связи. Крепись, дружище, мы с тобой, — Красцов отключился.
Артем убрал телефон и поймал себя на мысли, что коньяк никакого облегчающего действия не произвел. Он выпил еще полстакана. И только после некоторого времени почувствовал растекающийся «туман» в голове и холодный пот между лопаток. Рука и бровь перестали дергаться. Оставив своих друзей, Артем вошел в кафе и увидел сразу сидящую напротив следователя Ковердова убитую горем жену. Теперь она давала ему показания.
Так началась новая жизнь, без семьи Карделли, без любимых сердцу Ольги, Тьерри и Лизы. Вся жизнь сразу разделилась на до двадцатого апреля 2009 года и после. Артем до двадцать седьмого апреля, был на «стакане». Выпивал каждый день, мало общался, уходил в свою комнату и после вечернего стакана никого к себе не пускал. Засыпал, просыпался, ходил, как «шатун» по квартире. Через неделю его стали мучить сильные головные боли, страшные сны и постоянные боли в сердце. Через неделю, уменьшая дозы, пытался выйти из алкогольного токсикоза. После похорон он почти каждый день говорил себе: