Судьбы, как есть
Шрифт:
В квартире было такое, что останется в памяти Шмелевых на всю оставшуюся жизнь. Сами они каждый раз, приходя в квартиру разбирать пожарище и вещи, отмывать копоть и гарь, находились в полушоковом состоянии, а когда мама Тьерри начала метаться по комнатам и спрашивать, что-то спрашивать про то, где кто спал, где была Лиза, но все попытки что-то ей объяснить на пальцах, предметах до нее не доходили. Она металась по квартире с глазами, полными ужаса, горя и слез, хватала приготовленные предметы сына, целовала их, прижимала к груди и, причитая, стояла, раскачиваясь из стороны в сторону. Глядя на все это, молча ходила за ней дочь Изабель и тихо плакала. Отец Тьерри стоял первое время и осматривал внимательно прихожую, большую комнату — студию, потом попытался получить ответы на свои вопросы, но, увы, познания французского языка были у русских никакие.
Глядя на Сельвиан,
Ничем невозможно было помочь бедной 72-х летней женщине. Артем ругал себя, что доверился вечерним заверениям и не взял с собой переводчика, но минуты бежали неумолимо быстро, и надо было ехать в аэропорт, чтобы успеть к началу регистрации.
Новый «сюрприз» все получили внизу, у дома, где Шарль отказался ехать в аэропорт, сославшись на срочный вызов в фирму. Артем слышал его разговор на русском языке с кем-то из руководства и понял, что Шарлю необходимо срочно уезжать. Пришлось Людмиле, Юле и Паше оставаться. Они распрощались с французской родней и остались стоять, заплаканные, и горестно махали руками вслед отъезжающему «Мицубиси», в котором на заднем сидении разместились четыре человека французских родственников Артема, которые в назначенное время вылетели во Францию. Огромный лайнер взял курс на Париж.
Возвращаясь домой, Артем чувствовал страшную усталость и снова боль в груди и под левой лопаткой.
— Отправка получилась отвратительной, это надо понимать — прилететь из Франции в Россию и потом добираться из центра Москвы в аэропорт в таком состоянии после посещения квартиры, в сжатом со всех сторон положении на заднем сиденье машины. Стыд, да и только, — ругал себя Артем, несмотря на то, что он стал заложником сложившихся обстоятельств. — Почему я не подстраховался? Ведь уже первый раз его подставили «российские французы», три дня назад, когда обещали подъехать встречать в «Шереметьево-2» на двух машинах. Благо, тогда он подстраховался и пригнал «Мицубиси» и «Мерседес». Нет, у Артема не было обиды на Шарля, он сам находился после смерти друга в постоянной депрессии. Надо было и сейчас также продумать, но кто знал, что так может получиться. Такое и в голову не придет, однако, что я говорю, могло ли прийти в голову, чтобы гастарбайтеры, живущие рядом, через перекрытие квартир спустятся вниз и убьют всех, не пожалев и маленького ребеночка. А может быть это и другие? Суки. Сволочи, — опять размышляя, стал возмущаться вслух Артем. — Постреляю всех виновных в смерти деток! Главное — узнать точно убийц. Ублюдки, приехали в мою Страну убивать. Я, прошедший войну и имея такой боевой опыт и преданных друзей, не оставлю в покое ни одной твари, лишившей жизни детей и внучки! Убийцы сами приговорили себя к смерти, и спасает их от этого пока то, что не известно, кто и в какой мере издевался над дочерью, зятем, кто из них лишил жизни Лизочки, — одним словом, Артем должен знать точно, что происходило в ту страшную ночь. Если это гастарбайтеры, то они должны будут рассказать о своих деяниях на месте преступления. Кроме всего этого Шмелев учитывал еще и желание французов видеть всех преступников на скамье подсудимых.
После отъезда французов Артем усиленно вникал в организацию экстрадиции из Казахстана Мормурадова. Что было на него в тот момент? А почти ничего. Камера видеонаблюдения запечатлела его выход в 6.06 из подъезда с рюкзаком за спиной, других, кто выходил и входил за ночь до 6 часов ни Людмила, ни Артем, и никто другой, кроме бригадира Мурталина из верхней квартиры, который показал на второго рабочего, и которого звали Рустам Гарисов, выходившего раньше Мормурадова из подъезда несколько раз, раньше не встречали. Много прошло в подъезд и вышло перед камерой наблюдения с вечера девятнадцатого и до прибытия пожарных, не знакомых людей. Кто из них убийца?
— Пока получается, что жестокие убийства и грабеж могли совершить люди, проводившие ремонт в квартире этажом выше, которые бывали в квартире Карделли раньше, — думал Артем Шмелев.
В Следственном комитете при прокуратуре по городу Москве, еще 7 мая, как только узнали, что Мормурадов задержан на границе и посажен в изолятор в Актюбе, дали добро прессе рапортовать по телевидению и радио о том, что дело гибели семьи Карделли, в основном по горячим следам, раскрыто и подозреваемый задержан. Второй подозреваемый успел пересечь границу Узбекистана, и ведется работа по его поимке и экстрадиции. Казалось, что все идет хорошо, но, общаясь со следователем, Артем все больше и большие начинал понимать, как медленно распутывается этот клубок. Постоянные недомолвки следователя, уверенные высказывания Левкова, что все идет своим чередом, и не надо им мешать, умалчивание о качестве работы оперативников — всё в комплексе держало все версии и предложения Шмелева, в полной изоляции для расследования.
— Нет, не должны опера и следователь плохо работать, ведь такое жестокое и страшное убийство всей семьи, да еще и гражданина Франции, да еще и в самом центре Москвы, не может остаться без контроля правительства и Генеральной прокуратуры, — так думал Артем.
Но гордый, смелый и очень сильно усталый и горюющий по погибшим седой полковник запаса Артем Шмелев был не прав. Он не знал тогда, что за люди работают в структурах розыска и следственном комитете.
Отпуск. Феодосия.
Море! Черное море!
Раскаленный золотой песок, принимающий небольшие волны и принявший сотни, наверное, тысячи отдыхающих. Людей по всему побережью от города Феодосии до Приморска! Снуют туда-сюда довольные ребятишки, кто еще только-только встал на ножки, а кто твердой походкой голышом идет к воде, и, чтобы вытащить из нее свое чадо, родителям порой приходится прилагать немалые усилия.
Пляж чистый и ухоженный. Желтые стационарные зонты выстроились в три ряда, а под ними белые лежаки, на которых отдыхают либо пожилые люди, либо те, кто приехал к морю на день и в самый зной, а это с 12 до 15 часов, уходят в тень, чтобы не только не сгореть, но и не поймать на свою кожу ненужные лучи радиации. Вдоль берега плывет или, как говорят моряки, идет теплоход, с которого по громкоговорящей связи слышно: «Уважаемые отдыхающие, мы приглашаем вас поспешить к причалу Золотого пляжа, где через час состоится увлекательная прогулка до Коктебеля. Вы увидите замечательные картины пейзажа Крымского побережья, наше путешествие, как правило, сопровождают красивейшие и умнейшие из обитателей моря дельфины. На борту корабля имеются бар, кафе, прохладительные напитки, мороженое. Торопитесь с решением, и вы получите массу незабываемого удовольствия от прогулки».
Рядом, за забором, проходит оживленная трасса между побережьем и камышами, их тут называют также, как и район города Феодосии — Ближние камыши. Артему с Людмилой требуется всего не более 15 минут, чтобы от дома, перейдя эту трассу, которая тянется до города Керчь, оказаться на берегу Золотого пляжа. А название он имеет законное, песок в лучах яркого солнца становится не просто песком, а песком с золотым отливом, а главное — это песок мягкий и крупный с мелкими разноцветными ракушками. Лежать на нем сплошное удовольствие. Устанешь лежать — можешь войти в воду и наплаваться вдоволь. Дно тоже песчаное. Раньше, года три назад, на берегу было много каменных глыб, обросших водорослями и ракушками, на фоне которых получались красивые фото. Но проходить через них было не очень приятно, не все они имели округлую форму, порой наступишь на край такого камня и чувствуешь своей стопой колючие и острые выступы на его поверхности.
Сейчас берег облагородили. Камни повытаскивали и стащили их в кучи, а между ними прекрасный песчаный заход в море.
Шумит тихонько волна, играет музыка в ближайшем кафе, хохочут и кричат летящие по водной горке взрослые и дети.
Все это, такое знакомое Артему и Людмиле, впервые за многие годы их пребывания здесь не радовало, а было каким-то обычным и даже печальным. Они думали, что, уезжая из Москвы, хоть как-то забудутся, отвлекутся от своего страшного горя.
Артем, никогда в жизни не ездивший поездом в СВ, специально взял билеты до Феодосии, чтобы никто не мешал им ехать спокойно, без соседей, без их расспросов и ответов, с выходом из купе при переодевании или приеме пищи. Людмила была довольна, несмотря на старый, советских времен, вагон, отличающийся, правда, от основных тем, что всегда работал кондиционер, и они были вдвоем, равные в своей печали, и могли себе позволить любые темы для разговора. Хотя начало любой темы становилось продолжением случившейся трагедии и огромной жаждой найти и наказать убийц.