Судьбы, как есть
Шрифт:
По дороге в поезде нет-нет, да налетала такая страшная тоска, такая обида, что вот они едут, как было задумано еще до 20 апреля, но с ними нет той дорогой маленькой девочки, их любимой внученьки Лизы, которая должна была также смотреть в окно на мелькающие полустанки, деревни, коттеджные поселки, смотреть на вокзалы Орла, Тулы, Харькова, покупать горячую картошку с малосолеными огурцами, мороженое. Артем и Людмила исполняли бы любые прихоти ребенка.
Артем ругал себя за то, что в прошлый раза пребывания в Феодосии они не взяли с собой внучку, посчитали ее еще маленькой. Он не мог успокоиться, как же они поступили опрометчиво, ей тогда было уже 2,5 годика. Лизочка бы за отпуск окрепла, загорела, закалилась и многое
Но, увы. Увы, они ехали одни они, те, кто всего три месяца назад потеряли и дочь, и внучку, и зятя. Скажите, каждый, кто сейчас читает эти страницы, как жить дальше? Как успокоить нервы и клубок воспоминаний, как удержаться от слез, когда душевная песня льется из динамика, а она так нравилась Ольге. Как сдерживать слезы при виде маленьких деток, вздрагивать, если вдруг в ком-то виделись черты погибших детей?
В Феодосии Артем и Людмила вышли, как всегда, на станции «Айвазовская», не доехав до конечной 12 минут. У вагона их встретила внучка Ира и ее парень, молодой, интересный, целеустремленный и спортивного вида человек. Звали его Владимир. В июле исполнился год их дружбе. Владимир воспитывался в семье офицера и производил впечатление человека уверенного и целеустремленного. Он всячески помогал семье Шмелевых в трудное, горькое время. И их дружба очень нравилась и Артему, и Людмиле. Артем Шмелев видел во Владимире честного и надежного парня, а может быть, и будущего родственника. Он видел их любовь, он был рад, что у Иры есть защита и опора.
Однокомнатную квартиру в «Камышах» Артем с Людмилой купили еще в 1995 году, совершенно случайно увидев объявление на воротах КПП войсковой части, за три с половиной тысяч долларов, хотя по тем временам и заработку в двести пятьдесят долларов в месяц это были огромнейшие деньги. Но все сошлось, он снял все деньги с книжки, продал свой любимый автомобиль, который купил в Германии, служа в СГВ, хоть очень и не хотел этого делать, ведь это же была иномарка. Однако 93-94-е годы были голодными и тревожными. Денег всегда не хватало. Но он, как представил, что будет возможность ездить к морю, то сделал невозможное и собрал требуемую сумму к договоренному времени. Тот, кто прожил у моря семнадцать лет, знал, что такое море. Правда, море морю рознь. Черное море — это не Татарский пролив с максимальной температурой воды в 19 градусов, и то только в июле, а Черное море — это ласковое солнце, теплая вода, до 28 градусов и еще что-то необъяснимо приятное, притягивающее к шуму волны и всеобщему настрою отдыхающих.
— Живут же люди! — думал Артем, — не то, что там, на Сахалине, постоянная борьба с природными катаклизмами. Лета ждешь, как манны небесной, а оно все медленно и медленно приближается к июню, а в конце июля начинает убегать, подтягиваться к осени, а 1 сентября порой и заморозки подбегают. Конечно, сахалинцы — это не все люди, кто смиряются с вечной борьбой за выживание, зимой с заносами, буранами, штормами и осенними обложными дождями, но он, Артем, во всем этом помнил только хорошее, а плохое — как короткие мгновения. Наверное, потому что там он вырос, там были его родители, сестренки, дедушка, бабушки, первая влюбленность и дружба с пацанами. А природа, конечно, с Крымом не сравнить, но в Сахалинской природе столько своего необъяснимого, притягательного, что порой снится Артему Родина, как сказка. Такая красота приснится, что и просыпаться не хочется. Сахалин не Крым, но чем-то он и схож, бывает с ним, по этой красоте, а вот по погоде, конечно, он жесток и не предсказуем.
Квартира была на первом этаже в пятиэтажном доме, а перед окнами росли огромные вишневые деревья в палисаднике, доставшемся вместе с квартирой от живущего здесь до своей смерти старика-фронтовика ВОВ деда Зотова. Дед давно, еще лет 25 назад, посадил сад из пяти вишневых, двух абрикосовых и трех сливовых деревьев. Деревья давали хорошие плоды. Артем каждый год, как приезжал, наводил порядок в садике. Собирал выброшенные из окон сверху бутылки, пакеты и другой мусор.
Дома они познакомились с братом Владимира Денисом и его девушкой Ниной. Аня, подруга Иры из Владимира, была уже знакома и Артему, и Людмиле.
На следующий день Ирина со своими друзьями уехала в Москву. После обеда Артем и Людмила шли сквозь камыши по дороге, но той бывалой радости сближения с морем не испытывали. Они остались одни. Им надо побыть одним. Им надо все понять, им надо доплакать. Надо как-то возвращаться к жизни, но уже к другой жизни с вечной раной души, с обделенностью счастьем в судьбе. Уже Артем никогда не скажет о себе, что он счастливый человек. Этого не скажет и Людмила.
Пляж.
Артем смотрел на море и, глядя, как парень с девушкой безмятежно загорают на большом надувном матрасе, вспомнил случай с прошлого года, когда также загорающих двух девушек на матрасе ветер потащил в море. Одна из них бросилась в воду и еле доплыла до берега, вторая испугалась отдаленности от берега, осталась на «плоту», и ветер быстро унес ее в открытое море. Девушке было 18 лет. Только на третьи сутки спасатели обнаружили ее, сняли с плотика, обессиленную и обгоревшую на солнце до беспамятства.
Артем смотрел на удаляющийся плотик с молодой парой и постепенно охватывающее его чувство тревоги росло. Но, к счастью, ветер был слабым, и молодой человек, вдруг поднявшись и разбудив свою подругу, усиленно стал грести руками к берегу. Минут 10–15 они гребли и гребли. Выйдя на берег, они, очень уставшие и обессиленные, плюхнулись на матрас.
— Им повезло сегодня! — подумал Артем и поймал себя на мысли, — а если бы их понесло в море, он бы, наверное, ничем не смог им помочь. Беспечность, неосторожность, а главное, переоценка своих сил, всегда может привести к трагедии.
Вечером Артем с Людмилой поехали в центр города, а там обязательно надо было пройтись по набережной, где тусуется почти весь отдыхающий люд. Они высадились на остановке «Кинотеатр Украина» и направились в сторону моря. Артем смотрел на разные афиши: концерт Филиппа Киркорова, Аллегровой, «Непара», Леонтьева, Анне Лорак и многих других — и предложил жене купить билеты. Людмила дала согласие. Конечно, им было не до концертов, но как-то же надо отвлекаться от грустных мыслей. А горькие мысли изредка уходили в мелкие заботы, рано встать и к восьми выйти к морю, постирать белье, приготовить обед, вынести мусор, сходить в магазин, навестить на втором этаже друзей, которые исправно в их отсутствие смотрят за квартирой. Но постоянно, то в какой-нибудь песне, то что-то покажут по телевизору, то это места, где когда-то вместе гуляли с Ольгой, напоминают о том, что больше никогда их ребенок ничего этого не увидит. А магазины или прилавки с детскими вещами и игрушками всегда напоминают о той девочке, которая сейчас ходила бы и выбирала понравившийся ей товар, и, конечно, добрые дедушка и бабушка выполняли бы любой каприз Лизочки.
Проходя мимо всего этого, Артем отворачивал голову, чтобы не упал взгляд на что-нибудь такое, что тронет сердце до самых его клапанов, и забьется оно быстро и больно, напоминая о несбыточной уже мечте быть рядом с этим маленьким, таким умненьким и красивым человечком.
У концертного зала «Звездный» они купили билеты на три концерта. Артем денег не жалел, он знал, как тяжело его жене, и пусть хоть эти 1,5–2 часа как-то отвлекут ее.
Однако на концерте Анне Лорак, когда та исполняла песню «Солнце», они оба плакали, стараясь не разрыдаться или не показаться непонятными соседям по ряду, украдкой вытирали набежавшие слезы.