Судьбы, как есть
Шрифт:
За день до приезда родителей зятя Тьерри из Франции Артем с дочерью Юлей поехали прибраться на могилке к приезду французов на 40 дней. По дороге они заехали в автомагазин «Русь», купили новые коврики в «Сузуки Гранд Витара», которую 2,5 года назад Артем купил у Ольги. Две недели тогда Артем собирал 18 тысяч долларов, а это для такой машины, которая прошла всего 21 тысячу километров, деньги небольшие, но для Артема это были не маленькие деньги. Он выгреб все на своих сберкнижках, продал свой старый «уазик» и гараж в Коврове вместе с прицепом, запасными шинами всего за 2 тысячи долларов, пришлось продать и «Фиат-Пунто», который купил двумя годами раньше. В августе 2006
За два с половиной года езды на «Сузуки» Артем сдружился со своим железным конем, как с живым существом, тем более на ней ездила ранее его любимая девочка.
После покупки ковриков машину помыли, пропылесосили в салоне и часа два Артем чистил силовое отделение и весь двигатель. Три дня назад Артем забрал из фотоателье новый портрет на могилку детей. На этом фото они были все вместе. Старые два портрета он снял с крестов и решил привезти и сжечь тут, среди домов, у себя на мусорке или отъехать в поле и где-то закопать. Только уехав с кладбища, он вспомнил, что ничего нельзя забирать с могилы и увозить.
Утром следующего дня, а это было 28 мая, Артем с дочерью Юлей, оставив «Сузуки» у метро «Бунинская Аллея», выехали в центр Москвы, где их ждали две солидные машины: «Мицубиси Паджеро Спорт» и «Мерседес» — для выезда в аэропорт «Шереметьево-2» встречать родителей и сестру с мужем покойного зятя Тьерри, прилетающих рейсом «Париж-Москва». На эту встречу должны были подъехать друзья Тьерри, но их там не оказалось, и Артем с Юлей были без переводчиков. Рейс прибыл без задержек в назначенное время. Французы выглядели устало, на них тоже потеря сына, внучки и снохи свалилась большим горем, от которого за 40 дней они нисколько не оправились, а наоборот, еще больше постарели.
Для Артема поведение друзей зятя было непонятым, а главное — он оказался без переводчиков, он не мог нормально общаться со своими французскими родственниками. По дороге из аэропорта водитель «мицубиси» созвонился с друзьями, и они подослали к метро «Парк Культуры» молодую девушку-студентку пятого курса иностранного факультета. Юля пыталась до прибытия этой девушки что-то спросить у французов по-английски, но разговора не получилось. Ехали молча. Когда появилась переводчица Татьяна, то все сразу стало проясняться. Вначале завезли французов в гостиницу, а потом сразу поехали на улицу Льва Толстого, где всех ждал руководитель следственного комитета Левков Всеволод Иванович. Артем так и не понял, почему его не захотели видеть французы на беседе, а предпочли без него задавать свои вопросы. Беседа длилась более трех часов. Потом французов отвезли снова в гостиницу. Артем по дороге предложил им поужинать в ресторане, но они, сославшись на усталость и плохое самочувствие, ушли в свои номера. Уехали по своим делам задействованные для встречи и перевозки машины. Артем с Юлей шли к Павелецкому вокзалу, где по дороге увидели кафе, в котором выпили по чашечке кофе и, спустившись в метро, поехали до станции «Бунинская Аллея», где оставили машину.
Спустившись по эскалатору вниз и выйдя на улицу, Артем не поверил своим глазам, когда не обнаружил машины в том месте, где ее утром оставил.
— Юля, у нас, кажется, угнали «Сузуки», — тихо сказал Артем.
Дочь остановилась и стала внимательно смотреть в сторону, где была оставлена машина. Ошибки не было. Машину угнали. Они вдвоем подошли к месту, где утром припарковали «Сузуки» в десяти шагах от стеклянного выхода из метро.
— Господи! Да что же это такое? — запричитала навзрыд Юля. — Папочка, что происходит, это специально?
Она уткнулась в грудь отца и затряслась в рыданиях. Артем стал успокаивать дочь.
— Ничего, дочка, это все ерунда по сравнению с тем, кого мы потеряли тридцать девять дней назад.
— Папочка, но почему опять нам?
— Я не знаю. Может быть, как-то связано с расследованием?
— Да что же это за Страна? Сволочи, сволочи! — не унималась Юля. — Они хотят добить нас до конца, — плакала Юля.
— Успокойся, Юлечка. Надо идти в милицию. Другого выхода нет.
И они пошли. Вошли в комнату, на двери которой в холле метро была табличка с надписью «Милиция».
Потом приехал майор, потом старлей из ГИБДД, потом все уехали в отделение милиции, потом составлялось заявление, потом объяснительная, потом допрос следователя. В 0.45 они, а к тому времени подъехала и Людмила с зятем Павлом, на его машине выехали домой. Все были огорчены и расстроены.
— Хотят вывести меня из равновесия. Завтра 40 дней. Неужели это было заказное убийство? Гастарбайтеры заранее знали цель, получили аванс, спланировали все и, сделав свое страшное дело, с награбленными деньгами и украшениями растворились в мегаполисе. Значит там, где сейчас сидит задержанный узбек, в Казахстане, кто-то сильно не хочет его выпустить в Россию, и он знает, что в экстрадиции подозреваемого больше всех заинтересован и прикладывает усилия — это отец убитой Ольги Карделли, полковник запаса Шмелев. Так как Артем не имеет выхода на заказчиков, то убирать его смысла нет, но припугнуть надо бы. Кто держит это на контроле? Почему от версии «заказное убийство» отказалась прокуратура? Все это с силой какого-то натиска и напора лезло в голову Артема.
Снова задавило в груди, потом перекинулось под лопатку и стало колоть где-то там внутри, там, где было сердце.
Артем достал пачку «Капитан Блэк», достал из неё уже которую сигарету за вечер и, сильно затянувшись дымом с вишневым приятным запахом, подходя к подъезду, сказал:
— Вот суки, оставили без колес в такой день, но они увезли в машине снятые с крестов два портрета убиенных Оли, Тьерри и Лизочки с куколками, это им просто так с рук не сойдет.
— На все воля божья! — сказала Людмила.
— Да плевать бы я хотел на эту волю, которая отняла у нас самое дорогое, а машина — это ерунда. Сколько можно в этой жизни нас испытывать, я ведь так Ему верил.
— Хватит об этом, — резко остановила злые высказывания против Всевышнего Людмила.
— А ты понимаешь, что я прихожу в церковь и ничего, совсем ничего не чувствую. Нет неба, нет связи никакой. Пустота. Ставлю свечки, а у самого ни единого словечка, душа как камень. Батюшка ходит, кадилом машет, говорит что-то, а я вообще его слов не разберу. Раньше, бывало, сходишь в церковь, и на душе потом спокойно, правильно и даже уверенно, а сейчас идешь, как на эшафот. Не могу так разрываться. Не могу верить, не могу делать то, что не от души идет.
— А ты и не напрягай себя. Никто не неволит. Ты, главное, себя не настраивай против. Во-первых, не гневи Бога. Он тут ни при чем. Нет пока желания — не ходи. Я думаю, у такого человека, как ты, это временно. Позвони своей сестренке Анне, пусть рассудит твое состояние, — сказала Людмила.
— Да, поговорить бы не мешало. Сам я завяз, забуксовал, почти утонул. Никак не могу себя нормально контролировать, — уже более спокойно ответил Артем, практически согласившись с доводами жены и добавил: — Грешно супротив своей веры идти.