Судьбы, как есть
Шрифт:
Артем и его друзья практически сами отреклись от спокойной жизни, пошли на войну с теми, кто крал, грабил, убивал людей, пробивался в правительство. Пробившиеся, сколотив на криминале солидный капиталец, начинали подбираться к нефти, газу, к цветным металлам, торговле.
Три офицера, три зачинщика той «драки», которые, не подозревая такой раскрутки на борьбу с организованной преступностью, смогли остаться в живых. О них никто не сказал добрых слов, о них не писали в газетах, их не награждали. Да и сами они этого не хотели. Не хотят и сегодня. Им никто не помогал за это устроиться на работу после ухода в запас. Но они не согнулись! Не согнулись, как сгибались многие в станице Кущевская, где бандиты жестоко убили сразу двенадцать человек.
Артем начал вспоминать, как позавчера они с Федором были в офисе движения «Сопротивление», которое возглавляет член общественной палаты Ольга Николаевна Костина. Артему не просто было вклиниться в график работы Ольги Николаевны. Она два дня, как прилетела из Краснодарского края, а именно вернулась из станицы Кущевская. На встречу к ней Артем пригласил поехать и адвоката Дружинина.
То, что в Стране, а именно в центре Москвы, напротив здания Управления делами президента, произошло жестокое убийство и, казалось бы, на такое громкое дело должны были обратить внимание все нормальные люди и правительство, где замешаны три государства — Франция, Россия, Узбекистан плюс Казахстан, однако выводов серьезных не последовало. Мало того, что вскрываются вопросы по миграционной службе, идет чрезмерное засилье гастарбайтерами Москвы, но идет поток людей в Россию людей, которых никто не проверяет и не контролирует, как это надо делать нормальному цивилизованному государству. Все преступники, проходившие по делу убийства семьи Карделли, имели судимости, а некоторые по три и четыре, но они ни на каком учете в России не стоят. Как они попали в Страну, в которой своих бандитов полно? Очень просто! Нет никакого дела правительству до того, как проходит этот процесс, и даже тогда, когда гибнет от жестоких убийств и насилий их народ. А если и что-то делается, то на время шумихи прессы.
Выводов никаких никто не сделал. Дело хотели закрыть, не доведя расследование до конца.
Но многие руководители и в следственном комитете, и в МВД ошиблись, они не оценили потерпевшего Артема Шмелева. Артем боец, и таких в России много, он показал, что, несмотря на такое горе, нельзя опускать руки, нельзя доверяться тем, кто постоянно ждет указаний сверху. Но главная заслуга Артема в том, что теперь он, его друзья, все те, кто ему помогал, сумели победить без применения боевого оружия, без гибели людей. Постоянно находясь под давлением многих соболезнующих с их предложениями об уничтожении убийц без суда и следствия, независимо от их места нахождения, Артем и его команда доказали, что все можно решить в нашем государстве, если захотеть, без насилия и убийств. Но при этом самое главное, что кто-то должен тащить лидерство на себе. И хватит отбирать хлеб у системы правосудия. Ну, проснитесь, наконец, в Кремле, в Думе, в правительстве и поймите, что пока не будет наш русский человек защищен законами и государством, не будет нормальной Страны. Что бы только ни делали те, кто сегодня сами восстанавливают справедливость, завтра могут направить оружие на тех, кто этого делать не желает. В болыненстве своем эти мстители попадают сами в тюрьму или погибают от рук правосудия. Пародокс, но так ведь уже много раз бывало. Зачем же снова наступать на одни и те же грабли?
Собрав весь свой оставшийся дух, после труднейшей моральной и даже физической усталости за время расследования Шмелев, закрыв глаза, представил ту страшную ночь с девятнадцатого на двадцатое апреля. Ночь после Дня Пасхи 2009 года, года Быка. Ночь, которая сломала всю его жизнь и судьбу, всё, к чему стремился нормальный человек, с нормальными добрыми намерениями и делами. Ночь, после которой, никогда не сможет, этот седой полковник сказать — «Я счастливый человек!». «Жизнь прожита не зря!».
Ночь (продолжение).
Через несколько дней после заключения Ашотова под стражу и после напряженной работы уже с четырьмя подозреваемыми вырисовывалась следующая картина преступления — этого жуткого и жестокого убийства всей семьи Карделли.
После изнасилования Гарисовым Ольги в кабинете Тьерри она лежала на диване и тихо шептала сквозь заливающие слезы лицо: — «Боженька, миленький! Помоги мне. Спаси нас, Боженька! Спаси нас, родненький!»
Гарисов вышел из туалета и направился к столу. Мормурадов достал еще две небольшие кофейные чашечки и наполнил их коньяком.
— Хватит сопли распускать. Веди ее за стол, пусть снимет стресс и выпьет за здоровье Аллаха, за то, что он дарует ей жизнь, — сказал Мормурадов, обращаясь к Ольге и Гарисову.
Рустам Гарисов после насилования связанной женщины пребывал в некотором заторможенном состоянии, и даже на какой-то момент ему показалось, что он пришел не грабить и убивать, а просто развлечься с проститутками, как это у него бывало уже не раз. «Иметь же такую красивую русскую женщину еще до убийства ее мужа было не реально. Но он, Рустам Гарисов, все может, он не такой уж нищий и немощный, он все продумал и прокола не будет! Лишь бы не засветились их подельники Ашотов и Турдыев. Особенно он не доверял дерганному Мормурадову. Никакой осторожности и разума у этого зверя. Этот борзой голодранец по второму делу за решетку влетел на девять лет, а через два года ему повезло, его выпустили».
Гарисов улыбнулся, вспоминая, как ему Хуршид рассказывал: «Мы-то думали: бабка-фронтовичка одна дома, на орденах сидит. Я тогда взял прут из арматуры и, как только она свою рожу высунула в дверь, так и вдолбил ей по башке. Но вдруг на шум падающей бабки ее дед из комнаты прибежал. Оказалось, что наш «козел-наблюдатель» проморгал быстрое возвращение деда домой.
Мы бежать, а этого же нашего «козла» внизу мужик соседский повалил и крутанул ему по морде кулаком. Козел в отключку, а потом раскололся у мусоров. Нас всех и повязали. Дальше, после амнистии, я уехал в Россию, а то по третьему разу и вышку можно схлопотать. «Раша» большая! Москва как тараканник, и работа всегда найдется в ней», — вспоминал Гарисов похождения Хуршида Мормурадова из его же рассказов.
Оля обратилась к вошедшему Гарисову и попросила развязать ей руки, чтобы сильней укрыться халатом.
— Ничего, не замерзнешь, тепло, а главное — тебе так больше идет, — сказал, улыбаясь, Мормурадов и, подняв ее с дивана, посадил на стул у круглого стола.
Хитрый и осторожный Гарисов взял лежащий на пуфике пояс от халата, подвинул стул, на котором сидела измученная и смертельно бледная женщина, и быстро умелыми движениями рук крепко связал ей ноги. Потом он, развязав Ольге руки, тихо и вкрадчиво сказал:
— Ты должна быть довольна, что имела честь любить мусульманина.
— Так не любят, — ответила Ольга и отвернула в сторону голову.
— Да не злись ты, девчонка, мы ещё не закончили с тобой говорить, — сказал зло Хуршид Мормурадов.
Ольга с разворота схватила со стола пустую бутылку из-под вина, которое выпил Мормурадов, и попыталась ударить подсевшего к ней Гарисова, но связанные ноги и потеря нормальной координации не дали ей быстро исполнить свою задумку. Гарисов увернулся и, выхватив бутылку сказал:
— Мы за это тебя убьем, а твою дочку тогда поимеем вместо тебя. Так хочешь?
Ольга заскрипела зубами и ответила:
— Вам лучше меня и дочку отпустить, вас все равно поймают. Мой отец боевой офицер, полковник, он воевал, он вас найдет и убьет, но если вы меня отпустите, то я клянусь вам, что скажу ему и милиции, что были в квартире незнакомые лица в масках. Даже скажу, что хотела убежать к вам наверх, чтобы вы мне помогли спасти дочь. Но бандиты в масках связали нас с Лизой, заклеили рот, забрали деньги, золото и ушли.