Судьбы, как есть
Шрифт:
Ольга все больше и больше начинала чувствовать сложность своего положения. Выходит, бандитами руководил очень жестокий человек. Эти негодяи пойдут на все, чтобы не светить Жору, а значит, будут зачищать свои следы. Гарисов даже фамилию его назвал, Ашотов.
Оля, вдруг почувствовала резкую слабость. У нее сильно закружилась голова, все поплыло, и наступила полная тишина и темнота.
Ольга, теряя сознание, стала заваливаться на правый бок.
Гарисов успел подхватить ее за плечи.
— Хуршид, помоги, она отключается, — позвал он на
Мормурадов, спокойно смотревший на экране телевизора фильм, резко встал и подошел к столу. Они взяли Олю за плечи и ноги, отнесли ее к дивану и положили на спину.
— Ну, ты перестань со своей философией ей мозги пудрить. Сам же говорил, что всех кончать и сжигать будем, — сказал, злясь, Мормурадов.
— А ты задолбал меня своей простотой и наглостью. Тебе бы только по башке бить, да морды квасить.
— А тебе бы только душить. Ты тихий, культурный маньяк в перчаточках, боишься залететь? Ты же трус, Русик, ссышь, что заорет русская.
— Тише ты, — заговорил на узбекском языке Гарисов, — надо все тихо сделать. Куда ты сейчас пойдешь или там, наверху, с трупом будешь сидеть? Пусть уснут все в доме, заберем, что надо, и его сюда притащим.
— Да, тебе-то хрена ли бояться, у тебя паспорт есть, а у меня Джуробай как забрал паспорт в январе, так и привязал меня к этой квартире.
— Ладно, пока тихо, надо обшарить комнаты, посмотри за ней, а я в комнату, где кабинет ее француза, — сказал Гарисов и пошел в кабинет Тьерри.
Мормурадов снова сел в кресло, стоящее слева от дивана, на котором лежала Ольга, и стал смотреть американский боевик, с участием Стивена Сигала. Хмель от выпитого вина и коньяка расслабил его и немного клонил в сон, он даже забыл, что совсем недавно они с Гарисовым убили гражданина Франции. И вообще он не имел никакого угрызения совести в изнасиловании его жены. Несмотря на то, что Гарисова он знал давно и прописаны они были на одной улице в Джизаке и сидели они на одной зоне, он не любил Русика за его хитрожопость и скрытую жадность. Он знал, что и сам-то тоже был жаден до золота и долларов, но не так, как Русик. Русские рубли Мормурадов не любил так же, как и самих русских, особенно москвичей.
Минуты через три появился Гарисов и в руках держал русские деньги.
— Видал, еще штука евро, сорок тысяч ровно. На возьми себе, это нам пойдет, тебя Жора вряд ли будет обшаривать, он тебя побаивается, хоть и паспорт у тебя выманил. Явно твой паспорт еще в Узбекистане отсиживается. Я видел, как пятнадцатого, на твой День рождения, Жора заискивал перед тобой.
— Да пошел ты, Русик… Жора, сука, забрал мой паспорт и снова кого-то отправил после шмона или угона машины через границу. Он меня совсем не боится. Ты бы видел, как он двоих русских козлов, у казино на Арбате так вырубил, что даже я не увидел как. А перед этим дядя Жора бутылки две коньяка засосал. Он меня боится? Это я его боюсь. Если паспорт мне после этой ночи не вернет, все, тогда мне хана, — говорил Мормурадов, поглядывая на красивое тело Ольги.
— Он же обещал при мне дать тебе другой паспорт, а сейчас для тебя это лучше. Мы уйдем, а менты через бригадира Мурталина, будут тебя искать и меня тоже.
— Стоп! Кончай трепаться, Русик. Надо, сделать так, чтобы сильно рвануло тут, засыпало бы все, и сгорело.
— Хуршид, ты как осел. Для этого надо ящик взрывчатки.
— А газ?
— Газ так не рванет. Его надо наполнить в квартире, а потом поджечь. Тогда жахнет. А у нас кто будет поджигать?
— Ты мудак, Русик. Рванет, не рванет. Сам говорил, что все сгорит. Смотри, хозяйка просыпается. Очухалась, задергалась, — сказал Мормурадов, переключая свое внимание на приходящую в себя, очень бледную, Ольгу.
— Не бойся, по-узбекски она, верно, не понимает.
— Я не про это. Ты давай спрашивай, пока снова не отвалилась в отключку, где что есть? Золото давай искать. Золото! — настаивал на дальнейших поисках Мормурадов.
Гарисов взял со стола свою чашку с недопитым коньяком и, набрав его в рот, выплюнул в лицо Ольге.
Ольга мгновенно поморщилась от попавшего коньяка в глаза. Она стала тереть их руками, закрываясь от стоящего над ней Гарисова. Увидев его сосредоточенное выражение лица, невольно закричала:
— Помогите, люди, помогите! — но это казалось, что она кричит, а на самом деле она только хрипела и стонала.
Мормурадов не выдержал и, соскочив со своего насиженного места, закрыл Ольге рот ладонью своей правой руки.
— Ты что стоишь, Русик? Заорет же снова. Одел, бля, перчатки, как вратарь, так и лови ее пасть, а то я ей сейчас врублю про меж глаз, — злился Мормурадов.
— Тебе бы только врубить. Надо все узнать. А потом вырубать. Снова по-узбекски говорил Гарисов.
— Так ты и узнавай. Фил особ хренов.
— Вот и отлично! Проснулась! Все живы, не волнуйся. Дочка твоя жива и спит себе спокойно, а вот ты меня обманываешь. Я в кабинете твоего француза нашел сорок тысяч рублей. Почему не сказала? — начал наседать, на еще не пришедшую в себя Ольгу, Гарисов.
— У меня сильно болит голова, и я не чувствую своих ног. Развяжите меня. Ноги развяжите, — уже более нормальным голосом высказала свою просьбу Оля и добавила: Приведите сюда моего мужа. Ну, пожалуйста, Рустам, я не помню без него ни кодов, нигде остальные деньги лежат. Он их сам прятал.
После этих слов Мормурадов посмотрел на Гарисова и сказал по-узбекски:
— Не надо было душить француза, так ты же вцепился в его горло, как паук. Теперь пытай ее сам, хуже будет, если она не знает, где бабки лежат. Короче, коли ее на золото. Обшмонать без нее всегда успеем. Пока ребенок вне зоны действий.
— Ты француза до меня трубой забил.
— Ладно, проехали, не мешай кино досмотреть, — огрызнулся Мормурадов.
Гарисов достал из своего кармана брюк кусок материи, примерно с метр длиной, и, свернув ее быстро в трубочку, связал руки Ольги и после этого развязал ей ноги.