Судьбы местного значения
Шрифт:
Горянников и Смирнов устроились на диване, подтянули для удобства небольшой столик, и положили на него папку. В течении часа они перебирали листки с донесениями и сводками. Горянников вчитывался в сводки, затем на карте находил расположение источника, а потом делал пометки в блокнотике. Неожиданно Смирнов хмыкнул и сунул в руки лист. Текст донесения был странен. Показалось, что это попало в папку по ошибке. Капитан несколько раз прочитал про себя, потом вслух:
– Хм… три тыквы треснули, одна лопнула, водка на исходе, мало семян, по три огурца на трубу… что за ерунда?
– Простая система шифровки сообщений, — пояснил Котов. — Тыквы — это танки. Треснули — значит подбиты, водка — горючее, семечки — патроны…
– А огурцы снаряды? — догадался Горянников. — Не стоит считать немцев тупыми. Догадаются.
– Если по чувашски-татарски понимать начнут. Эти донесения просто недоработали, только на русский перевели, и не переписали на привычный. И так понятно.
– Ну раз так, то ладно.
Часы кропотливого чтения рапортов с корявыми почерками и кучей грамматических ошибок, подробного анализа с привязкой по карте, принесли свои результаты. Все что Судоплатов рекомендовал сделать первично, выполнено. И этот анализ тоже. Пригодится ли эта статистика, время покажет. Составленный отчет убран в планшет.
Горянников устало помассировал ладонями лицо. Хотелось спать, а еще живот напоминал, что последнее время употреблялся только чай, и не мешало бы поесть. Хозяин кабинета вдумчиво изучал какой-то документ, и капитан не спешил его отвлекать. Котов за это время несколько раз говорил с кем-то по телефону, в кабинет часто заходил ординарец, передавая документы. Это совсем не мешало работать.
— Ты все, закончил? — спросил Котов, посмотрев на Горянникова.
— Пока да. Слушай, а тут нас покормят? Ты учти, у меня группа в двенадцать человек. Всех бы накормить.
— Накормим, распоряжусь, — сказал Котов, — а пока вот, ознакомься, что мои бойцы наработали.
Посмотри, незнакомы ли тебе эти аббревиатуры?
Горянников взял протянутый лист, и прочитал:
— Sonderkommando 7b… твою жмать! Подробности?! — потребовал капитан.
— А с подробностями швах, — обломал его Котов. — Это у одного вышедшего окруженца нашли. Он пояснил, что убил одного немца, прихватил его документы и еле ноги унес. Верст пять за ним погоня шла, только болотом оторвался.
— Жаль… — искренне огорчился Горянников. — А протоколы бесед есть? Я бы сам с этим бойцом поговорил.
— Есть протоколы, и с бойцом можешь поговорить, — подтвердил Котов. — Но пояснишь ли что за хрень эта 7b?
— Палачи. Это все что могу сказать. То, что к тебе попало — большая удача. Я заберу эти материалы в управление. И еще… — Горянников быстро написал на листке: «На западе без изменений. На востоке тепло. Ор стоит, но дело идет», и передал Котову, — это надо по нашей линии передать. Срочно.
Котов вызвал ординарца и передал лист.
— В Москву, лидером, — а когда тот вышел, хмыкнул, — ор, значит, стоит. Ладно, пошли, поедим что ли…
— Поешь…
Ложка зависла у рта — парень был уже без сознания.
— Миленький, миленький, очнись… — запричитала Маша, глаза тут же намокли, — как же так, поел бы… имя своё хоть бы сказал…
Погладив забинтованную голову парня, девушка с трудом уняла слезы.
— Пока с этих палат несите! — услышала Кузнецова голос старшей медсестры. — Первыми тяжелых выносим!
В коридорах суетились санитары — ранбольных укладывали на носилки и тащили наружу. А за окнами уже отчетливо грохотало. Бой шел где-то рядом. Неужели наши немцев не удержат?
Пробежала санитарка Евдокия Михайловна. Остановилась, обернувшись.
— Ты дочка не сиди, мы сейчас носилки принесем, будем тоже сердешных выносить.
Две санитарки, охая от натуги, протаскивали носилки через проем, поставили.
— Вот ведь, мужики-то тяжелые… Михаловна! — крикнула санитарка. — Вдвоем не осилим.
Ответ потонул в грохоте. Что-то сильно бабахнуло позади корпусов. С крайних окон осколками брызнули стекла. От неожиданности санитарки взвизгнули, закрывая голову. Маша же обнаружила, что закрыла собой своего милого. Покраснела, но никто этого не увидел. Первый испуг прошел, и санитарки кинулись в крайние палаты проверять ранбольных.
— Целы все! — закричали оттуда. — Никого не посекло!
— Отодвиньте койки от окон, одеялами ранбольных пока укройте! — распорядился главврач проскочив в операционную.
Быстро схватив одеяло, Маша укрыла раненого со стороны окна. Этот проем уцелел, но мало ли еще снаряд прилетит…
— Валя, Люда, Маша, сюда! — позвала Евдокия Михайловна. — Понесли!
За ручки носилок взялись уже четверо. Все равно тяжело. Пыхтя от натуги, пронесли по коридору, разминулись со встречными санитарами и начали спускаться по крыльцу. Во дворе стояло три полуторки и с десяток телег, очевидно местных, так как возницы были в гражданском. Одна из машин, уже заполненная ранеными, завелась и выехала со двора. Остальные машины и телеги догружались и тоже были готовы отправляться.
— Тяжелый, без сознания, — сказала медсестра, осмотрев бойца на носилках, — к телегам несите.
Что-то с треском, пролетело над головами. Все кто был у крыльца, невольно посмотрели вслед.
Недалеко вспух мощный взрыв. Еще треск. Взрыв чуть дальше.
— Тяжелыми бьют! — крикнул кто-то.
Подбежал боец.
— Товарищ военврач, немцы прорвались. Там танки на окраине уже.
— Быстрее, товарищи! — крикнул главврач. — Выносите раненых!
Санитары подхватили носилки и побежали в корпус.