Сухуми: зеркало воспоминаний
Шрифт:
Покупать карты пошел Инал, он был сыном местного прокурора, поэтому, если что, он находился в безопасности, он стоял напротив этого поляка. Все произошло так мгновенно, как в шпионском фильме «17 мгновений весны». После мы бросились к развалинам, чтобы никто не встретился из взрослых. Как оказалось, сложнее было выбрать, где хранить карты, чем купить их. Общим решением мы сошлись, что карты должны быть каждую ночь у одного из нас, а утром забирать с собой.
Помню, один из местных случайно увидел карты у меня. Вано – близкий моего отца, это произошло, когда я купался в море. Он смотрел на нас и смеялся, а потом строго сказал: «Я заберу их ненадолго, потом верну». Мы думали, все пропало, а он не обманул.
Армен решил, что мы должны брать по три копейки за просмотр одной карты. На переменах у нас выстраивалась очередь, которая привлекала внимание, поэтому мы прятались под лестницей и туда по одному пускали посмотреть на карту. Были такие, кто три дня не смотрел ни одну карту, чтобы накопить 9 копеек и разом посмотреть три, потому как часто одна и та же карта попадалась. В итоге мы быстро отыграли свои 5 рублей, да еще сверху по рублю каждому.
Так длилось очень долго, пока однажды наш директор не забрал эти карты, пригрозив вызвать родителей в школу. Никого он не вызвал, потому что карты пришлось бы вернуть или выбросить. И тогда мы решили выкрасть карты обратно: Тимур и Инал подрались, но к директору учительница литературы не хотела их вести – она была очень доброй. Я им говорил, что драться надо на уроке биологии – этот психопат сразу к президенту поведет, не то что к директору.
В итоге Инал исполнил так, что аж я прослезился. Он наплел Мариам Давидовне, что Тимур оскорбил абхазский народ, поэтому пришлось его ударить. На что Тимур сказал обратное, что это Инал назвал всех грузин баранами. Тут уже учительница не знала, что делать, потому что вопрос стоял серьезный, можно сказать, очень межнациональный, поэтому повела к директору. Но я потом понял, почему Инал выбрал урок литературы – это был третий урок, а в это время наш директор обедает, и его никогда нет в кабинете.
Пока она стояла с этими двумя у кабинета директора, по плану я должен был подбежать к Мариам Давидовне и кричать, что разбили стекло в кабинете, и кто-то порезался. Так и сделали, она бежала со мной в кабинет литературы, совсем забыв о своих двух хулиганах. Тимур и Инал тем временем открыли дверь, ведь Адгур достал запасные ключи на вахте. На все было пятнадцать минут времени, операция была выполнена успешно. А мне за шутку поставили в дневник двойку за поведение, только, к сожалению, не в тот дневник.
У меня в школе было два дневника, один для пятерок и хороших оценок, а второй для двоек. Это все из-за учительницы по математике – у нее было дурацкое правило, что если не сделал домашнее задание, но подошел к ней и признался, то она ставила двойку, но только в дневник, а не в журнал. И вот такие двойки попадали в «левый» дневник. А тут я промахнулся с дневником, поэтому придется теперь возиться с хлоркой.
Мариам Давидовна писала чернильными ручками, поэтому надо было просто залить в чернильную ручку раствор хлорки и обвести двойку и подпись рядом с ней. Мне повезло, мой дневник был хорошего качества, дядя из Москвы прислал, там все бумаги были белоснежные. Потому что, если бы дневник был производства «Ингурского бумкомбината», то бумага была зеленоватой, и хлорка оставляла в ней белые места. В тот день на уроки мы не вернулись, а выбежали к набережной, чтобы стаканами холодного лимонада отметить наш успех.
По дороге нам встретилась младшая сестра Инала, она была в 7 классе, но считала себя очень взрослой, поэтому, увидев брата не на уроках, сразу же подошла к нему.
– А ты почему не на уроке? – строго, будто мама, спросила она Инала.
– Лана, а ты почему не на уроке? – удивился Инал.
– У нас учительница заболела, – ответила Лана.
– Вот и топай домой, – припугнул ее Инал.
– Я все маме расскажу, – вновь строго заявила Лана.
– Что ты расскажешь? – возмутился брат.
– Что у тебя карты с голыми женщинами, и ты на них деньги заработал, – заявила она, и мы все напряглись.
– Я тебя сейчас ударю, сиафантка, – пригрозил Инал, но Лана не уходила, а продолжала отчитывать Инала, а вместе с ним и нас. Мне стало немного неловко, Инал напрягался все сильнее, его лицо стало зеленым, и он бросился к ней. Тут выскочил Тимур и остановил Инала, а после повернулся к Лане.
– Уйди, пожалуйста, – очень тихо, даже ласково сказал он ей.
Было видно, как Лана смутилась и согласилась уйти, Инал долго не мог успокоиться, пока она совсем не скрылась за поворотом. Больше всего меня поразил Тимур, после я выпытывал у него, и тот признался, что ему нравится Лана, но он никогда не посмеет даже высказать это вслух, потому что она сестра Инала. А я возмущался, потому что сам Инал прекрасно провожает сестру Армена до дома и таскает ее портфель в школу. Но Тимур был парнем скромным, который никогда не решился бы, даже если сам Инал ему сказал, поэтому я оставил свое любопытство при себе и больше не поднимал эту тему.
История наших карт не так проста, как кажется, мы их добыли, но вот сохранить вновь не получилось. Дядя Толик – наш местный таксист, который первое время разъезжал на желтой «Волге ГАЗ-24», под вечер катал нас по городу, даже разрешал сесть за руль. Он был очень добрый, дядя Толик, но мы никогда не слышали его историю. Пока однажды Армен среди своих не услышал, как кто-то говорил про дядю Толика, что жена от него ушла после смерти их единственного сына. У мальчика болело сердце, которое не выдержало во время заплыва в море. Ребенок утонул, а жена от горя и оставила Толика, говорят, она вышла за местного абхаза, родила еще ребенка. А дядя Толик так и остался один, никого у него с тех пор из близких и не было. Поэтому, говорят, он вокруг себя мальчишек и собирал, чтобы как-то порадовать свое сердце. Когда это услащал, сразу все понял, ведь нам всем было столько же, сколько и его сыну.
Дядя Толик хоть и был таксист, но очень отличался. Ведь сухумский таксист если видел, что перед ним туристы, то пытался показать, какая он большая личность в городе, что он всех знает и возил даже этого. Только «этот» очень часто менялся, все зависело от возраста таксиста. Но Толик не был таким, он скромно довозил всех по одной таксе, даже помогал разгружать и загружать чемоданы. Мы услышали все это, да еще и узнали, что у Толика скоро день рождения, было решено – карты мы дарим Толику. Это решение пришло как-то сразу, не раздумывая и не совещаясь. Также мы захотели как-то порадовать Толика, поэтому рано утром кинулись к нему. Первое, что мы решили – это подстричь дядю Толика, потому что его шевелюра была гуще, чем у Марадоны. Парикмахерскую выбрал я – это было местечко на проспекте Мира, где волшебными движениями дядя Петя превращал каждого в звезду телеэкрана.
Когда я был совсем маленьким, он меня сажал в кресло, кладя на рукоятки деревяшку, и я тогда сидел высоко. Видимо сначала я брыкался, и он мне зубы заговаривал, рассказывая всякие истории про Сухуми. Дядя Петя был коренным сухумчанином, греком, таким колоритным дядей. Напротив парикмахерской был канцелярский магазин, где на обратном пути я любил кое-что прикупить.
Проходили годы, менялись прически, но я всегда ходил только к дяде Пете. Последний раз, кажется, я к нему попал перед выпускным, в конце июня. Потом были приемные экзамены, и мама не разрешала мне подстригаться. После поступления прошло три дня – и началась война.