Сумеречный клинок
Шрифт:
— Да, — коротко ответил ди Крей.
— Герцогиня Фокко… — продолжила ободренная его внимательным взглядом Тина. — Что ж, это было неожиданно, но притом… очень лично. Имена, отец, мать… История любви… Пожалуй, я бы убила Сандера за этот обман, но сплоховала. Дала слабину, — призналась она, впервые позволив себе сказать вслух такое, о чем обычно боялась даже думать. Однако жестокие желания посещали Тину не впервые и были ее самой большой тайной. — Да, — кивнула она. — Я шла к нему с намерением пролить кровь. Убить. Растерзать. Увидеть мучения и смерть…
— Вы не должны стыдиться своих чувств, — покачал головой ди Крей. — Чувства — это ведь очень личное, и там, в глубине нас, порой оживают такие чудовища, каких мир не видел со дней творения. Там происходят стыдные вещи. Наши грехи живут в этих скрытых от чужих глаз пространствах. Но мысли и чувства не подсудны, Тина, людей дано судить лишь за их поступки. Таким устроил Всевышний наш мир.
— Я хотела убить Сандера, потому что обман лишил меня иллюзии, что «теперь все будет хорошо». — Тина не знала, зачем рассказывает все это ди Крею, но чувствовала, что поступает правильно. — Дело не в герцогской короне, а в завершенности судьбы. Если бы выяснилось, что я простая девушка из деревни или дочь портовой шлюхи, поверьте, Виктор, я не стала бы горевать. Что есть, то есть, но мне просто нестерпимо оставаться Тиной Ферен. Тина Ферен — никто, и это страшно обидно.
— Кажется, я вас понимаю.
— Возможно, что и так. — Тине не хотелось улыбаться, но она все-таки улыбнулась. — Налейте мне этой гадости, пожалуйста. На душе так скверно, что лишним это явно не будет.
— К этому можно привыкнуть, — мягко сказал ди Крей, но тем не менее взял графин и разлил водку по рюмкам. — Заемное счастье никогда не становится своим.
— Знаю, — согласилась Тина. — Но вы, Виктор, не дама-наставница… Я могу считать вас своим другом? — неожиданно спросила она, повинуясь мгновенно возникшей внутренней потребности.
— А разве ответ не очевиден?
— Да, пожалуй. — Она выпила водку залпом и замолчала на долгую минуту, переживая все этапы «прихода». — Ох! — сказала она, «вынырнув» наконец из сладкой и жаркой волны. — Вот что я хотела вам сказать, Виктор. Я ничего не чувствую по отношению к императорской короне. Страх перед возможными осложнениями, озабоченность, тревога… Да, все это есть, но сам титул… Ровным счетом ничего. Это не моя корона и не моя семья — вот что я чувствую.
— Ди Крей… — Виктор смотрел на нее, не отводя взгляда. Глаза у него были серые, и их глубина могла испугать, но не Тину, не сейчас. — Ди Крей звучит, разумеется, не так гордо, как ди Рёйтер, но я дворянин, и у меня, если поискать, найдется две-три тысячи золотых. Если бы вы… В общем, я был бы счастлив, если бы вы согласились стать госпожой ди Крей, но если нет… Неважно! Я могу вас удочерить. Уедем на юг, в торговые города…
— Я вам нравлюсь? — Странно, что она поняла это только сейчас.
— Да.
— А ведь вы многое повидали в жизни, не правда ли? — Зачем она спросила его об этом?
— Да, — твердо ответил ди Крей. — Мне гораздо больше лет, чем кажется и чем хотелось бы мне самому… Вы можете стать моей приемной дочерью, этот вариант ничем не хуже.
— А если я решу остаться, если все-таки не выйду из коронационной гонки?
— Я останусь с вами до тех пор, пока буду вам нужен или пока вы не попросите меня удалиться.
— Как ваше настоящее имя? Впрочем, не важно! Извините! Глупый вопрос. Скажите только, я права?
— У вас великолепная интуиция, — грустно улыбнулся ди Крей.
«Интуиция? Но можно ли верить интуиции? И можно ли доверять чувствам?»
— Налейте мне еще, — попросила она.
— Тина!
— Виктор, завтра, а может быть, и сегодня нас убьют. Или удача — хотя что считать удачей? — улыбнется мне, и я стану императрицей. Зои Первая… Звучит? Я буду там одна, на самом верху, даже если меня будут окружать множество людей, и никто никогда уже не полюбит меня просто за то, что я такая, как есть. Это жизнь, — улыбнулась она, совершенно не чувствуя ни боли, ни тоски, ни страха. — Поэтому налейте мне водки, выпьем и пойдем ко мне. Ада гуляет, чем бы она там на самом деле ни занималась, но она вернется не скоро. У вас будет достаточно времени, чтобы сделать меня женщиной. И не говорите «нет». Отказы не принимаются!
Дождь почти перестал, но в холодном воздухе стояла плотная водяная взвесь. Вода по бортам лодки казалась темной сталью. Весла входили в нее с тихим всплеском, поскрипывали уключины, да еще где-то в тумане перекрикивались часовые и черные речные чайки. Ада сидела на кормовой банке и смотрела, как гребет лодочник. Мужчина работал экономично и ловко, не растрачивая сил попросту и в то же время поддерживая вполне приличную скорость.
— Долго еще? — спросила Ада, хотя и понимала всю глупость подобного рода вопросов.
— Скоро уже.
«Скоро…»
Лодка миновала отрезок чистой воды и нырнула в туман. Звуки стали глуше, эхо, порожденное ими, приходило со всех сторон.
«Это безумие! — сказала она себе. — Второй раз я пытаюсь вернуть прошлое, но возможно ли это в принципе?»
Она не знала ответа на этот вопрос, но, поскольку никогда в жизни не сдавалась, то и теперь предпочитала действовать, а не ждать.
— Мы на месте, — неожиданно сказал лодочник, и лодка ткнулась носом в песчаную отмель.
— Кто здесь?! — раздался окрик из тумана.
— Баронесса фон дер Койнер цум Диггерскарп к ее светлости княгине Кунгхаар! — выкрикнула Ада. — Срочно! Секретно! Не терпит промедления!
— …не говорите «нет». Отказы не принимаются!
Итак, она сделала свой выбор. Ди Крей! Ну, кто бы мог подумать!
«Пора бы определиться и мне…» Но он лукавил, разумеется, и знал это, и все равно продолжал игру, даже если это ложь перед самим собой. На самом деле все было решено еще тогда, когда в Сенате Ландскруны Сандер встретил секретаря Тайного совета. На старике не было лица, вот как это называется.