Сумерки

Бурцев Андрей Борисович

– Сергей там тебя дожидается, - Тамара кивнула на комнату и голос ее перестал быть неприятным. Сергея, единственного из друзей Витьки, она любила и всегда принимала - он не пил.

– Угу, - хмыкнул Витька, вставая на колени и шарясь под стойкой для обуви.
– Куда вечно шлепанцы деваются?

– Да вот они, справа, горе ты мое, - вздохнула Тамара, помогла встать, подала тапочки.
– Поговорить он с тобой о чем-то хочет. Ты бы хоть умылся.

– Поговорим... Ты водку-то давай. Как раз вовремя, сейчас мы ее с ним... А ты бы пока на стол собрала...

– Хватит тебе, - не давала Тамара бутылку, прятала за спину.
–

А сергей и вовсе не пьет, как будто не знаешь?

– Томка, не дури. Гости!
– Витька обхватил жену потными руками за плечи.
– Гости же... неудобно без бутылки, - дышал ей в ухо вином.
– То-омочка!..

– Да на...
– сдалась, наконец, Тамара.
– Залейся хоть вместе с обещаниями своими.
– Отдала бутылку и сердито прошла на кухню.

На зеленом диване с подавленными пружинами сидел Сергей. У его бока, забравшись с ногами, прижался Димка - вместе рассматривали какую-то книгу.

– Здорово вам, - громко сказал Витька, протискиваясь мимо стола.

Сергей встал, бросил на него строгий взгляд из-под выпуклых очков - черный костюм, белая рубашка, вечный галстук. И как он терпит его?

– Приветствую, - Сергей улыбнулся, протянул руку, но пожатия не получилось - в руке у Витька качалась бутылка.

Витька поставил ее на стол и тогда пожали руки. Ладонь Сергея не твердая, но какая-то строгая, напористая. Витька жал ее крепко, с неудобством чувствуя, что рука у него потная, скользкая, и Сергею может быть неприятно.

– Дя Сежжа...
– проговорил с дивана Димка.

– Ты иди, иди, уроки, небось, еще не делал.
– Витька протянул руку, пригладил торчащие на белобрысом затылке волосы. Димка отпрянул - не любил отца пьяного, да и ласк тоже, вышел из того возраста.

– Верно, Дмитрий, уроки делать нужно, - добавил Сергей, блестя очками. В каждом стекле отражался перевернутый потолок с яркой лампочкой на длинном шнуре.

Димка слез с дивана и неохотно, медленно вышел с книгой под мышкой. Они сели. Витька откинулся на спинку, вытянул ноги. Тело охватила мягкая истома, оно было чужим и влажным, пот стекал за воротник и неприятно полз по спине. В комнате было душно, или это только ему, переполненному винными испарениями, не хватало воздуха? Сергей сидел боком к нему, повернув голову. Строго смотрел очками, но Витька знал, что строгость - из-за выпуклых блестящих стекол, а глаза под ними, неестественно увеличенные, вовсе не строгие, а какие-то жалостливые.

– Сейчас Томка накроет... ужинать.
– Витька почувствовал, что язык опять порывается заплетаться, и сильно тряхнул головой.

– Все пьешь, Виктор, - задумчиво сказал Сергей. Зачем? Всю-то никогда не выпьешь...

– А затем, - с неожиданной злостью ответил Витька. Даже кулаки, лежащие на коленях, сжались.
– Все вы учить любите ты, Томка, другие... А давай разберемся. Хорошо, брошу. Я вот два месяца не пил - точка. В голове пусто, звенит, в животе пусто, и делать ничего не хочется. Да и делать-то нечего.

– Работай.
– Сергей пристально смотрел на него. Впрочем, пристально - это тоже из-за очков; и глазами водил, и моргал, как все, только за стеклами плохо видно.

– А я не работаю?!
– взвился Витька, даже от диванной спинки отлепился, подался вперед и говорил словно бы не с Сергеем, а кем-то невидимым, осуждающим.
– Восемь часов как отдай. Ладно. Домой прихожу - и что? Спать прикажете заваливаться или прыгать до потолка?

Я вот два месяца этих все из угла в угол ходил. Как прихожу домой, так начинаю ходить. Хожу, хожу, и тошно так делается - хоть впору завой. Тут все дерет, - он постучал себя по впалой груди, рванул верхнюю пуговицу рубашки, потому что давила.
– Вот и давайте разберемся, - продолжал он.
– Мне что, всю жизнь углы в квартире мерить, а? Как ты думаешь?

– Работу тебе надо настоящую подыскать, по душе. Сергей большим пальцем пригладил маленькие, черные, аккуратные усики.

– Во! В точку попал!
– восхитился Витька, стукнул кулаком себя по колену, отрывисто хохотнул.
– По душе! Ну, а ежели нет ничего по моей душе? Ежели я ничего не хочу? Кто подскажет, чего мне хотеть? Ты? Томка?.. Так это будут ваши хотенья, а не мои. Вот и выходит - я виноват, что такой уродился?

– Ну, это ты врешь, - уверенно сказал Сергей.
– Так уж ничего и не хочешь? Быть того не может. Не бывает так, чтобы человек ничего не хотел.

– А вот я не хочу, - пьяно упрямился Витька, потом вдруг утихомирился, добавил: - Хочу, конечно, тоже кое-чего...

– А, вот видишь. Так занимайся тем, чего хочешь, улыбнулся Сергей.

– Но в том-то и дело, старик, - с внезапной тоской протянул Витька, - что мои хотенья завсегда почему-то связаны с выпивкой... Вот, к примеру, хочу я с друзьями посидеть, поговорить. Понятно? Понятно. Но ты же их знаешь, Леху, Коляма. Вместе ж учились...

– Кольку знаю, - сказал Сергей.
– Черный, тощий. Правда, давно не видел. А Леху...
– Он медленно покачал головой.
– Нет, не помню.

– Здоровый такой, рыжий... Он в пятом классе у нас появился, второгодник. Ну, помнишь?

– А-а...
– неопределенно протянул Сергей.

– Еще в нашей компашке один, наверное, тоже его видел. Он все у на рынке у киска трется, сотняжки сшибает. Одноногий. Раньше же все у магазина собирались, а теперь к коммерческому киоску переехали - и легче там зашибить, да и работает круглосуточно. Да, к чему это я...
– Витька заразился непонятной какой-то энергией, словно хотел что-то доказать то ли Сергею, то ли себе. Движения и слова стали отрывистые, резкие.
– А!.. Значит, хочу посидеть с ними. А что делать четверым мужикам, когда вместе? Пить! Вот и выпиваем. И прихожу домой пьяный. Не то, чтобы на рогах. Так я редко. А вот как сегодня... А Томка недовольна. Ругается, злится. Пьяница, говорит. Так что мне теперь - от друзей отказаться? Или вот, скажем...
– он воровато оглянулся на дверь, понизил голос, - хочу я с Зойкой поваляться. Продавщицей у нас в "Гастрономе" работает. Ладная деваха, заманчивая...

Сергей шевельнулся, хмыкнул, но ничего не сказал.

Витька тут же взъерепенился, правда, тихо, чтобы на кухне не услышали:

– А что я - не мужик? Да нет, ничего такого не было. Мы ведь говорим, чего я хочу... Так вот. Пойду я, скажем, к ней. Бутылку надо с собой взять, потому что так принято. А что с бутылкой делать? Пить! И снова домой пьяный... А Томка этого не понимает.
– Он вздохнул, откинулся на спинку дивана и загрустил.
– Я, говорит, спать с тобой, пьяным, не лягу. Я, говорит, лучше тут, на диванчике.
– Он стукнул кулаком, выбивая из обивки пыль. Зазвенели пружины и их жалобный звон долго еще доносился из недр зеленого чуда.
– Раз на диванчике, два на диванчике... Так и не хочешь, а пойдешь к той же Зойке. Эх!..