Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
Тот от неожиданности повалился на разобранную постель. В кресле Павел увидел перепуганную Любу. Кровь запеклась на ее губах.
Но Павел не стал интересоваться ее самочувствием, необходимо было окончательно вырубить пришедшего в себя насильника. Приняв боевую стойку, он уже готовился нанести удар, как вдруг лысый мужик с короткой бородкой поднял руки и с удивлением произнес:
— Граф, а ты здесь какого х…?
Павел от неожиданности опустил руки. Он смотрел на сидящего на постели человека и не узнавал его.
— Ты чо, в натуре, это я,
— Как Воркута? — не поверил Павел. Он не хотел быть пойманным на таком элементарном блефе.
Но назвавшийся Воркутой не предпринимал никаких агрессивных действий, а, наоборот, развалившись на постели, предложил:
— Тогда давай выпьем, что ли, за встречу!
— Ты что сделал с девчонкой? — все еще не веря ему, резко спросил Павел.
— Граф, сюда не лезь. Это наши дела. Она тебе кто?
— Пока любовница, — неизвестно почему, соврал он.
— Серьезно? Что-то я не успел заметить.
— Весь корабль успел, а ты нет! — подала наконец свой голос Люба.
— Заткнись, падла! — цыкнул на нее Воркута. — Смотри мне, никакой граф не поможет.
Павел понял, что между ними существуют какие-то прежние отношения. Значит, Люба ему не все рассказала, хотя знала наверняка, чего и почему стоило опасаться.
— Что-то я тебя не узнаю, Воркута, — признался он.
— А… в этом-то и кайф. А вот она узнала, — Воркута сделал шаг по направлению к ней, — узнала?!
Павел заслонил собой девушку.
— Ладно, граф, мы не в театре, для драки здесь пространства маловато. Тем более судьба, вроде, свела корешовать.
— Тогда пусть она идет спать, а мы потолкуем.
— Пусть. Но язык чтобы был в жопе! Уловила?
— Уловила, — глухо ответила Люба и с трудом поднялась с кресла.
— Проводить? — спросил граф.
— Теперь и сама дойду, — капризно огрызнулась она и вышла из каюты.
Воркута встал, закрыл за ней дверь. Достал из холодильника коньяк «Метакса» и жестом пригласил Павла сесть.
— Значит, не узнал. Это в кайф. Не зря старался. Они ж за мной охоту устроили. Ладно, про то отдельно. Слушай и забывай. Эта девка, Люба, сегодня танцевала с Лавром. Если она меня ему заложит, большой шмон на корабле возникнет. Я, понимаешь, с ее дружком разобрался недавно. Она подвернулась не к месту. Пожалел дуру. А сегодня глазам своим не поверил — танцует с Лавром и о чем-то щебечет. Сразу понял — наводит. Лавр меня не пожалеет. И мне с ним за ребят, оставшихся в брянских лесах, посчитаться время пришло. А сообщаю тебе потому, что придется тебе девке рот закрыть на замок, иначе она плохо кончит. Мне себя из-за нее подставлять не в кайф.
Павел молча кивнул. Он не любил вмешиваться в чужие дела. Но сейчас его волновала другая мысль. Он вспомнил предостережение Яниса об убийце, находившемся на корабле, но это ведь не может быть Воркута. Он же его спас! Правда, об этом, кроме них двоих, никто не знает… Хотя, знает! Лора-гестапо, но ей-то уж совсем не резон рот раскрывать.
— Граф, ты чо задумался.
— Офигел, — признался Павел. — Каждая встреча с тобой непредсказуема. — Он вспомнил про низкий лоб Воркуты, его короткую бычью шею, перебитый нос и снова стал пристально вглядываться в сидящего перед ним незнакомого человека.
Воркута, довольный произведенным эффектом, расхохотался и подергал себя за короткий широкий нос.
— Хрен с тобой, признаюсь. Но чтобы никому, понял? Этот нос мне в институте красоты сам профессор Фришберг организовал. Прикинь, ну что такое нос для человека? Сморкалка, да и все. А переделай его, и ни одна собака тебя не признает. Я, как с нашими, солнцевскими, развязался, прямиком к Фришбергу. Он поглядел и удивился. Молодой мужик и с таким носом. Что ж ты, говорит, раньше не приходил. Смысла не было, отвечаю ему. Ты мне его исправишь, а завтра снова свернут. Теперь-то мне боле не с руки кулаками махать. Есть, кому за меня этим заниматься. Так что со всей моей благодарностью… Чо, хорош нос?
Павел согласился. Он уже начал привыкать к новому облику старого врага и спасителя и находил в нем знакомые черты. Скуластость, хищную настороженную мимику. А кроме того, все тот же напор мощной, неудержимой силы.
Убедив себя, что перед ним действительно Воркута, он обрадовался возможности прояснить обстоятельства пережитого покушения. Но начал издалека.
— Я так понимаю, ты отошел от дел и решил немного отдохнуть?
— Точно. Правильно понимаешь. Продолжай в том же духе.
— А Лавр утверждает, что ты погиб в брянских лесах.
— Для него погиб. А он для меня пока еще жив, — уклончиво ответил Воркута и повторил свое условие. — Коль свела нас дорожка, пиши, граф, не блефуй. Я с тобой драться боле не буду. Так кончу. С ними разговор особый, а ты держи нейтралку. А подмогаешь, опять же в долгу не останусь.
— Объясни для начала, чего ты от девушки хотел?
— Все, забыли. Раз она твоя телка, ты и неси ответственность. Заложит Лавру, прощения не будет, и ты не убережешь. Я Ваню-Нахичевань завалил по делу. Думаю, он и сам не в претензии. А ее пожалел. Пусть помнит. Лавр, конечно, начнет ее обрабатывать. У него подозрения имеются. Но на то бабе язык и дан, чтобы одни глупости молоть. Но не дай Бог, на меня выведет.
— Я успокою ее, — согласился Павел. — А ты, в свою очередь, признайся, как на духу, кто приказал меня убить?
Воркута налил «Метаксу», выпил одним глотком, закурил и всем своим видом показал, что не хочет открывать карты.
— Я согласен на твои условия… — добавил Павел.
Воркута продолжал молчать.
Тогда Павел рассказал о предупреждении Яниса. Оказалось, Воркута знал о попытках грека разыскать его.
— А, фуфло, — махнул он рукой. — Он уже не наш. Помягчал. Жесткости разучился. Прихватил моих ребят с поличным в гостинице и отпустил. Я бы так не сделал. Для меня он — слабак. Пусть шныряет по кораблю, ищет неизвестно кого. Если, конечно, ты ему не поможешь.