Супружеский долг
Шрифт:
— Может, Блейк и помог мне подобрать слова, но они выражают мои личные чувства. Я действительно не хочу видеть тебя в черном, — ворчливо продолжил он. — Ты должна носить яркие цвета, такие, как тот золотой… Ты в нем была… — Он замолчал, подыскивая собственные слова. — Ты зажгла мою кровь в этом золотом, и я уверен, что ты мне так же понравишься в алом или зеленом.
Услышав такие речи, Эмма широко открыла глаза, и тихая улыбка медленно расцвела на ее губах. Но муж ее еще не закончил. Он, казалось, решил произнести целую речь:
— Мой долг мужа состоит
— Ты так думаешь? — Изумлению Эммы не было предела.
— Да, именно так. Поэтому… слушай: ты, жена, просто прелесть, — сурово объявил он. — По правде говоря, я никогда раньше не встречал такой красной женщины. Фальк был полный дурак, если не понял, какое сокровище заполучил! Ты замечательная красавица!..
Эмма онемела и замерла, не сводя с него глаз. В душе ее зародилась робкая надежда, что Эмори испытывает к ней какие-то чувства, если так тревожится о ее отношении к своей внешности. Однако рассудок подсказывал ей иное.
— Ну?
— Что «ну», милорд? — удивленно откликнулась Эмма.
— Тебе нечего сказать? Я назвал тебя красавицей. Ты и вправду красавица!
— Как скажете, милорд, — покорно пробормотала она и решительно направилась прочь. В мыслях ее царило смятение: может быть, муж все-таки испытывает к ней теплые чувства? Супружескую любовь не по обязанности, согласно брачному обету, а рожденную из уважения и приязни. От мужа не требуется внимания к чувствам жены, но Эмори заботили ее переживания. Должно же это в конце концов что-то значить!
Эмори с досадой смотрел ей вслед.
— Она согласилась только ради того, чтобы не сердить меня.
— Я тоже так считаю, — кивнул Блейк. — Может, тебе стоит попытаться убедить ее в своей искренности?
— Что?
Блейк пожал плечами.
— Почему бы тебе не присоединиться к ней в прогулке по лесу и не приласкать как следует? Завалишь ее где-нибудь на мох… Это лучше всех слов докажет ей, что она для тебя желанна.
Эмори нахмурился.
— Я не «заваливаю» свою жену. Она благородная дама. Кроме того, — мрачно добавил он, — до их пор мои ласки не прибавили ей уверенности в себе. Она по-прежнему не верит в свою привлекательность.
Тем не менее Эмори представил себе, как занимается с Эммой любовью в лесу. Как хороша должна быть на, обнаженная, на постели из травы, под крышей небесного свода, окруженная деревьями вместо стен спальни… И вокруг — ни единого черного пятнышка!.. Да, решил Эмори, так он и сделает: разденет ее донага, чтобы на ней не осталось ничего черного, даже чулок!
— И говори ей комплименты, когда станешь заваливать.
При этих словах друга соблазнительная картина, возникшая в воображении Эмори, сразу поблекла.
— Говорить комплименты в момент…
— Да-да. Ласкай и одновременно говори, что тебе ней нравится.
Эмори задумался над советом Блейка, но взор его се еще был прикован к прелестной фигурке удалявшейся
— Эмма очень умная. Самая умная женщина, какую я знаю.
Блейк только возвел глаза к небу при этом неожиданном признании.
— По-моему, это сомнительный комплимент для женщины. Лучше его не произносить. Придерживайся похвал ее внешности.
Перебирая в уме многочисленные достоинства жены, Эмори задумчиво пробормотал:
— Что ж, может, это и сработает… — Глаза его заискрились, когда воображение вновь нарисовало ему в подробностях пышную фигуру Эммы. — Да, я так и поступлю!
С этим возгласом он, не обращая внимания на радостный хохот друга, устремился за женой.
Эмори засмотрелся на спящую Эмму и улыбнулся. Он только что любил ее со всем пылом, на какой только был способен, при этом не жалея самых нежных слов, чтобы выразить свой восторг. Все прошло замечательно, и он испытывал полное удовлетворение. Он был уверен, что теперь жена будет по-другому относиться к себе.
Хрустнувший поблизости сучок заставил его насторожиться. Эмори внимательно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Однако это напомнило ему о недавнем нападении разбойников, и он засомневался, не слишком ли беспечно поступил, отпустив охрану, собиравшуюся сопровождать Эмму на сбор трав. В тот момент он думал не об опасности, а лишь о том, как будет любить ее под пологом леса. Опять хрустнул сучок, на этот раз уже ближе. Эмори подумал, насколько уязвимы они в эту минуту.
— Жена…
Эмма мгновенно открыла глаза и ответила робкой улыбкой на его нежный, но озабоченный взгляд.
— Вставай. Пора домой — уже поздно, — произнес он обычным голосом, не желая ее пугать.
Эмма медленно села и заглянула в корзинку с травами. Она нарвала не все, что собиралась. Недолго понаблюдав за тем, как она ползает по траве, Эмори отвлек ее от этого занятия.
— Мне надо еще пособирать…
— Нет, одевайся, — негромко скомандовал он, подавая ей платье.
Эмма недовольно подняла брови, но спорить не стала. Эмори тоже поднялся и быстро оделся. Когда он привел лошадей и, поглаживая их, чтобы успокоить, то и дело настороженно всматривался в лесную чащу, Эмма поняла, что творится что-то неладное: лошади вели себя беспокойно и Эмори был встревожен.
— Что случилось? — прошептала она, приближаясь к нему.
Эмори ничего не ответил, даже не посмотрел в ее сторону. С суровым лицом он проворно посадил ее в седло и торопливо направился к своему коню. Именно в эту минуту из-за деревьев выступил первый разбойник. За ним на поляну выскочили еще трое.
— Скачи в замок! — проревел Эмори.
Сильно шлепнув коня по крупу, он послал его в лес, а сам повернулся к разбойникам, подбиравшимся все ближе и ближе. У каждого из них был меч, двое полностью облачены в доспехи. Заниматься любовью в кольчуге, шлеме и прочем рыцарском вооружении было, мягко говоря, неудобно, так что Эмори пренебрег доспехами ради этой краткой прогулки. Роковая ошибка!