Супружеское ложе
Шрифт:
– А я думаю, что есть. Он просто тщательно это скрывает. Если хочешь знать, в этом мы с ним очень схожи!
– Какая чушь!
– Это чистая правда. Мы с тобой очень разные люди, Виола. Ты добросердечна и склонна доверять первому встречному, пока не будет доказано обратное. И тогда – прости, что говорю это – ты становишься холоднее, чем шотландская зима.
Это обидело Виолу, тем более что совпадало с мнением Джона о ней.
Виола прикусила губу.
– Хочешь сказать, что я не умею прощать? Что я… нечто вроде Снежной королевы?
– Я просто
– Поверить не могу, что ты сравниваешь себя с ним! Ты ничуть на него не похожа! Ты никогда не лжешь, не предаешь друзей, не играешь на их привязанности к тебе. Никогда не изменяешь тем, кто тебя любит. Не бежишь от сложных ситуаций. Если ты случайно подвела и обидела другого человека, сразу признаешь это, сожалеешь и стараешься все исправить. Я лучше тебя знаю Хэммонда! Поверь, ты просто не ведаешь, что говоришь!
Дафна положила руку на плечо золовки.
– Ты когда-то любила его? Это все, что мне необходимо знать.
Невидимый обруч стиснул грудь, и Виола поморщилась.
– Это, по-моему, известно всем. Очень неприятно, когда все считают тебя дурочкой.
Николас заерзал на руках матери, и Дафна принялась гладить его спинку.
– Должно быть, мужчине очень тяжело сознавать, – задумчиво заметила она, – что женщина, которая когда-то любила и обожала его, теперь безгранично его ненавидит и презирает. До того сильно, что изгнала его из своей постели.
Их взгляды встретились. Щеки Дафны порозовели.
– Физическая сторона брака… очень важна для мужчины. Куда важнее, чем для нас. Думаю, ты уже это поняла.
Виола не поверила собственным ушам.
– Выходит, ты на стороне Хэммонда?
– Я не на его стороне. Просто разделяю его точку зрения.
Значит, даже лучшая подруга переметнулась к Хэммонду? Вынести это невозможно!
– Нет у него никакой точки зрения, – вспыхнула она, – во всяком случае, оправданной! Он с самого начала был негодяем! Охотником за приданым! Он лгал мне, бросил меня и менял женщин как перчатки. А общество винит во всем меня.
– Вовсе нет. Поверь, я слышала немало упреков и в его адрес. Многие считают, что настоящий мужчина давным-давно силой затащил бы тебя в постель и сделал наследника. Думаю, мужчине очень тяжело сознавать, что его мужские качества подвергаются сомнению. Хэммонд ведет себя так, словно ему наплевать на мнение окружающих, но, подозреваю, он просто скрывает свои истинные чувства.
Виола раздраженно потерла лоб, вспоминая о недавних страстных моментах в музее.
– Не понимаю, как кто-то может сомневаться! Вряд ли, имея столько любовниц, он должен что-то доказывать! Разве так уж трудно понять, почему он обратился к другим женщинам?
– Мы с Пегги утешали друг друга, и, поверь, обе нуждались в утешении.
– Ты жестока, Дафна. С твоей стороны бесчеловечно утверждать, что во всем виновата я!
– Я не говорила ничего подобного, – с обычным спокойствием ответила Дафна. – Просто размышляю над тем, что за эти восемь лет мог думать и чувствовать человек, подобный Хэммонду. Я плохо знаю его и могу сильно ошибаться в суждении. Во всяком случае, Энтони наверняка так посчитал бы, поскольку полагает, что Хэммонда следует повесить, колесовать и четвертовать за обиды, нанесенные его младшей сестре. Твой брат боготворит землю, по которой ты ступаешь, и тебе это известно.
– Энтони ненавидит Хэммонда, потому что прекрасно разбирается в людях. Очевидно, лучше, чем я.
– В самом деле? – улыбнулась Дафна. – Но ведь именно ты взглянула на некрасивую, застенчивую молодую женщину невысокого происхождения и без всяких связей и посчитала, что она будет твоему брату гораздо лучшей женой, чем родовитая леди Сара Монфорт. А вот Энтони, если помнишь, не разглядел во мне ничего особенного.
– Да, потребовалось некоторое время, чтобы он принял мою точку зрения. Но я оказалась права насчет тебя.
– Если ты была права, значит, возможно, лучше знаешь людей, чем тебе кажется. Ты влюбилась в Хэммонда совсем молодой. Но даже тогда вряд ли была полной дурочкой. Должно быть, ты разглядела в нем хорошие качества, иначе просто никогда не влюбилась бы в него.
– Ошибаешься, я влюбилась, ничего не зная о его характере, – нетерпеливо тряхнула головой Виола. – Но теперь это уже не имеет никакого значения. Больше я его не люблю. Любовь умерла, а когда любовь мертва, ее не оживить.
– Я оживила. Потому что дважды влюблялась в Энтони.
– Дафна, прекрати! Я не желаю никакой любви. Особенно к Хэммонду. Никогда больше. Говорю тебе, я этого не хочу! Все эти разговоры о любви бессмысленны, – продолжала она уже спокойнее.
– А что насчет другой цели брака? – спросила Дафна, укачивая малыша. – Как насчет детей, Виола? Тебе не нужны дети?
Словно острый нож вошел ей в сердце. Она ведь давно смирилась с тем, что детей у нее никогда не будет.
– Я уже сказала, что общество винит меня за отсутствие у Хэммонда наследника. И ты тоже винишь?
– Дело вовсе не в вине, дорогая. Я просто спросила, хочешь ли ты детей?
– Хотела! – вскричала Виола уязвленно. – Всегда хотела. Всю жизнь я знала, чего хочу. Я столько мечтала об этом: любящий муж, добрый, хороший человек – и много-много детей. Выходя замуж за Джона, я была уверена, что моя мечта сбылась. – Она задохнулась, глаза наполнились слезами. – Признаюсь, что была романтической глупышкой!
– Что же глупого в том, чтобы хотеть любящего мужа и детей? У тебя уже есть муж. И он тоже хочет детей. Виола, ты не думала о том, что судьба дает тебе второй шанс осуществить мечты?