Сувенир от фрау Моники и побег за любовью

Лысых Виктор

Как и предполагал, на пост пожаловали с проверкой: начальник караула и дежурный по батальону.

– Ну, как тут? – спросил дежурный.

– Всё в порядке, товарищ капитан.

– А предположим нападение на пост со стороны леса, как действовать будете?

–Сообщаю по телефону в караульное помещение и отражаю нападение из окопа, он там, на взгорке.

–А если пожар в боксе?

Иван рассказал о своих действиях, капитан согласно покивал, и они ушли. Ну, а Иван взбодрился и довольный собой, вслух заметил:

– Нас не поймаешь, не первый день замужем.

Но

вот луна скрылась за темную тучку, и тень от неё двинулась по полю к лесу. Иван посмотрел на часы – скоро придет смена. Ребята поднимаются с жестких диванов, обитых дерматином, берут автоматы и выходят в зябкую ночь.

Следующая, утренняя его смена прошла нормально. Деревушки и городок проснулись без него. Коровы пасутся внутри проволочных заграждений, а пара тракторов красными жуками ползают на полях.

…Своими делами с утра занималась и фрау Моника: накормила мужа, отвела сына в садик, и стала собираться на работу в местный кооператив, где числилась разнорабочей. С ней Иван скоро и встретится. Но пока, ни она, ни он об этом ничего не знают, хотя старшина Ярый уже получил соответствующее указание и сидит над листком бумаги с фамилиями воинов доблестной второй роты и размышляет, как ему поступить.

А над Атлантическим океаном крепчает ветер. Временами, резкие порывы его срывают верхушки волн, а влажный ветер поднимается в холодную высь, превращаясь в облака и, подхваченные ветром, они закручиваются в огромную тучу и направляются на континент…

Иван стоит на вышке, а с боксов начинается пальба. Пули, высвечиваясь зелёными трассерами, уносятся к мишеням. Сейчас в самоходках идет работа. За короткое время с качающейся рамы, на которой установлена машина, надо отыскать в прицел движущийся макет танка из фанеры и всадить в него пулю со спаренного с пушкой пулемёта, имитируя тем самым стрельбу танковой пушки. Проделать подобное не так просто, но ребята стараются, и у многих это получается и довольно неплохо.

Ну, а Ивану, находясь на посту, отвлекаться нельзя, и он отворачивается от бокса, осматривает всё вокруг и не только пост, но и дальше. Днём на вышке хорошо, а главное – это единственное место, где ты один и рядом никого.

В остальное же время, находясь в армии, остаться одному практически невозможно. Почти всегда и все 24 часа в сутки ты на виду, и только в карауле на вышке ты один и никто даже приблизиться к тебе не сможет. А если и подойдет, то наверх уж точно незамеченным не поднимется.

Поэтому, находясь здесь, при желании можно заниматься не только охраной объекта, но и делами не совсем приличными, но приятными. И что самое интересное – вышка к этому еще и приспособлена. Изнутри она разрисована «мадамами» в различных позах и ракурсах, а в укромных местах можно найти и красоток из немецких журналов.

Но самое забавное, что все знают о происходящем здесь и какие картинки можно найти на вышке, но об этом никто и никогда не говорит вслух, а тем более не обсуждает. Поднимаешься на вышку, видишь всё это, участвуешь, а спустился вниз и всё забыл, ничего не было и нет. Баста!

А разговоры о том, что солдатам делают специальные уколы, и

они не хотят этого – полнейший бред. Они хотят этого всегда и везде. Разве только когда бегут кросс в противогазах, тут уж точно думать об этом вряд ли получится, мозги в такой ситуации просто плавятся.

Но когда ты стоишь на вышке: молодой, крепкий, сильный, сытый, а вокруг благодать, и рядом никого, да еще и цветные фотки мадам перед глазами, то и мысли, соответствующие, появляются и от них уже никуда не деться, и руки сами лезут куда им надо. Ну, а дальше каждый ублажает себя в меру своих способностей, старания и фантазии…

Иван сменился с поста, позавтракал, и ему с Веней Рябошерстом выпало отнести посуду на кухню. В термосах были кое-какие остатки, и они завернули на свинарник – батальонное подсобное хозяйство. Командовал хрюшками здесь рослый вальковатый солдат Палкин. Его «рота» и он сам были предметом постоянных острот и шуток. Но Палкина, похоже, это мало волновало, он сам напросился сюда, а поэтому работал молча, и старательно.

В этот раз наши ребята застали Палкина за самым прозаическим занятием: в черном халате и резиновых сапогах он грузил навоз в тачку.

– Привет, командующему! Ну как, в самоволку не бегают? – спросил Веня, кивнув на кабанчиков, дремавших в тенёчке.

Палкин равнодушно глянул на очередных остряков и промолчал.

Ребята вытряхнули остатки из термоса в бочку.

– Зарядку, прогулки перед сном ты им проводишь? – не унимался Рябошерст. – Смотри, не обижай хрюшек.

– А что, прогуляться с ними хочешь? – вдруг повеселев, спросил Палкин и загоготал. – А то приходи вечерком! Вот, смотри, какая красотка, – и он почесал сапогом здоровенную свинью, а та блаженно захрюкала и от удовольствия даже глаза закрыла.

– Ну, как? Подойдёт? Приходи! Могу и ключи оставить…

– Сам с ними развлекайся, чучело свинячье, – завелся Вениамин, но Палкин уже «выключился» и не слушал, продолжив грузить навоз.

Возвращаясь с кухни, ребята заскочили в магазинчик, купили сигарет для начальника караула, о чем он их попросил и по коржику для себя. Шли, жевали, а Веня вдруг сказал:

– Где-то здесь, у немчуры, есть и у меня родственник.

– Ты чё, серьёзно? – спросил Иван.

– А то, серьёзней не бывает, если, конечно, не грохнули в войну, – и, помолчав, стал рассказывать.

– У меня старший брат в войну родился, в сорок третьем, когда ещё Украина находилась в оккупации, а батя воевал. Короче, немец какой-то нашу маманю поимел и родился Витёк. Вот такие дела. Так что, если фриц тот живой, значит где-то здесь или в ФРГ и обитает.

– А ты как об этом узнал?

– Батя наш, бывало, когда хорошо поддаст, начинает вспоминать и на мать наезжать, ну и терзать её. Я маленький был и помню эти их разговоры. А мать говорила отцу, что его никто не держит, может уходить и что он знал об этом, когда вернулся и как бы простил. А ещё мать говорила, что это её крест и нести ей этот самый крест до могилы, ну и всё такое.