Сварогов
Шрифт:
Великан Ногай-Али.
XXVI
Пуст был нынче погреб старый,
Своды, темных бочек ряд...
Только Дмитрий и татары
За столом в кружке сидят.
Жирный борщ им подан в миске,
И под зеленью шашлык,
И Смирновых белый виски, --
Знаменитейший ярлык!
Тут же, пламенны и ярки,
Освещали пир горой
Фантастичные огарки,
Увенчав
Всюду тени, хари злые.
И Вальпургиеву ночь,
Точно Фауст, в дни былые,
Дмитрий справить был не прочь.
XXVII
Шапку сдвинув, лоб вспотелый
Приоткрыв и взяв стакан,
Коренастый, загорелый,
Перед ним сидел Асан.
С острым носом, грубый ликом,
Оловянный щуря зрак.
Распустил в разгуле диком
Он свой ворот и кушак.
Поприще Асана -- драка.
Триста шестьдесят дней в год
Был он пьян, храня, однако,
Даже во хмелю расчет.
– - Если рубль дам, три возьму я!
–
Подмигнув, он говорил,
Жил, пируя и плутуя,
Груб, свиреп и дамам мил.
XXVIII
В стиле был другом красивый
И беспечный Хай-Була,
В Ялте прозванный шутливо
"Ай, была иль не была!".
Спутник верховых вояжей,
Дам курортных идеал,
Лошадей и экипажей,
Как Асан, он не стяжал.
Был в Париже он, в столице,
Легкомысленный жуир...
Ныне он не мчится птицей,
Хай-Була покинул мир.
Джигитуя, волей рока,
Пьяный он упал с седла,
И давно в раю пророка
"Ай, была иль не была!"
XXIX
Но теперь галантен, пылок,
Он сидел в подвале тут,
И две дюжины бутылок
Уж откупорил Мамут.
Был чертог исполнен шума,
В преисподней хохот рос,
Лишь чабан-Амет угрюмо
Пил, как бочка, свесив нос.
Дмитрий крикнул: - Выпьем, что ли,
Рюмку дамскую, Асан?
– - Что же, пьемте, в вашей воле...
– - Хай-Була, как твой роман?
– - Есть хорошенькая дама!
– - Первый сорт, или второй?
– - Вот-с письмо их!
– - Пишет прямо?
Покажи сюда... ой-ой!
XXX
Дмитрий почерк баронессы
С удивлением узнал, --
Вздох, амуры, жантильесы,
Хай-Була и львица зал!
– - Ха-ха-ха! Нахал мой, браво!
– - Подарила мне часы,
Съездил с ней в Мисхор!
– лукаво
Хай-Була крутил усы.
"Вы, шаршавые подонки
И отрепья всех слоев!
–
Дмитрий думал, сев в сторонке: -
С вами я кутить готов!
В сей компании прелестной
Позабудусь, как в чаду,
И, хотя оно не лестно,
Славно время проведу!
XXXI
"Снам - конец, тоске - забвенье!
Я не в избранном кругу,
И из недр его виденья
Здесь я вызвать не могу.
Только мелкие тут бесы,
Даже голой ведьмы нет,
Разве образ баронессы --
Промелькнувший силуэт!"
– - Дмитрий Павлович!
– угрюмо
Рек Асан.
– Мне не везет!
Пью, а в голове все дума.
Случай был со мной, да вот
Дело дрянь! Была тут дама...
Мне вот вышила платок
Я за ней ходил упрямо,
Бросил пить, да все не в прок!
XXXII
Что могло такое статься?
– -
Разлюбила, стал не мил!
Запер я ее, признаться,
Раз в конюшне и прибил.
Я стращал, стрелял в окно ей --
Не идет на рандеву!
Так вот с горничною Зоей
И уехала в Москву!
– -
Тут Асан, в сужденьях меток,
Дмитрию передает
Анекдотов, исторьеток
Грубый и циничный свод.
Злая летопись курорта,
Хроника сезонных дней...
И мораль в устах у черта
Вряд ли вышла бы верней!
ХХХIII
В Ялте, в дни ее паденья,
Продавец ракушек был.
О морали с точки зренья
Раковины он судил:
– - Прежде с дамою, бывало,
В Ялту ездил господин.
Шляпка -- ах! Все дай -- и мало!
Бюст у дамы -- шик один!
Раковину купит дама:
– - Сколько стоит?
– - Грош цена,
Четвертную спросишь прямо, --
Не торгуется она:
– Душка, заплати!
– - Готово!
А теперь делам конец:
Ведь не даму барин новый,
А жену везет, подлец!
XXXIV
Взгляд на мир, -- у всех, конечно,
Раковина есть своя...
Строй бутылок бесконечный
Осушают вновь друзья.
Перцем крепким и зеленым