Сверху
Шрифт:
– Это ты там грязи натащила? – строго спросил он, беря в руки учебник по начальной истории.
– Я в лужу упала, – с самым невинным видом она вытаращила на него голубые глазёнки, но он не поддался на этот приём.
– Опять с Маринкой в школьном саду червяков ковыряли, небось… Что тебе задали?
– Надо нарисовать изначальную Москву, – пропищала она тоненьким голосочком, тыкая пальчиком в листок бумаги, на котором уже было что-то намалёвано.
– В первой Москве были очень широкие улицы, – сообщил он ей. – Этим она в первую очередь и отличается от нашей Москвы. А почему?
– Потому что они боялись столкнуться, когда бегали? – спросила она, подвигая листок к нему поближе.
– Потому что у них было очень много места. Город стоял на равнине и раскидывался по земле, как только хотел. А наша Москва теперь зажата между водохранилищем и крутыми неприступными горами, у нас места совсем немного, – он подвинул лист обратно и указал на серый карандаш. – Машка, какая же ты хитрая. Ну-ка, давай, сама рисуй широкую улицу в середине!
Он проследил за тем, как маленькая ручонка провела две неровные линии.
– А что ещё отличало первую Москву?
– Что? – сестра принялась болтать ногами.
– У них дома стояли отдельно, а не как у нас, сплошными рядами.
– Это как? – искренне удивилась она.
– Давай, покажу, – он со вздохом выхватил у неё карандаш. – Но это первый и последний раз, когда я за тебя делаю. Потом сама будешь…
Несколько минут Миша увлечённо чертил улицы и дома, старательно придавая рисунку налёт детской наивности и топорности. Он как раз заканчивал клумбу перед школой, когда в прихожей хлопнула дверь.
Миша тут же бросил карандаш.
– Машка, дальше сама дорисовывай, – велел он и ушёл в прихожую.
Он стоял и смотрел, как папа раздевается и разувается.
– А его ты не заставляешь делать это на коврике, – укорил он маму.
Родители рассмеялись, мама ушла в кухню, а папа протянул сильную руку и ласково потрепал сыну волосы.
– Дети! – крикнула мама. – Всем мыть руки и за стол!
Мишу не надо было просить дважды. Подгоняемый чувством голода, он послушно прошёл в ванную комнату. Пустив прохладную воду тонкой струйкой (чтобы беречь водные ресурсы природы), он намылил руки серым мылом, пахнущим химией, и на всякий случай умыл лицо.
Когда он вошёл на кухню, мама уже доставала из приёмника алюминиевые контейнеры с едой. Шипя и обжигаясь, она перенесла их на обеденный стол.
– Что-то сегодня очень горячие, – она укоризненно покачала головой.
– Ну это ж отлично, значит, свежее, а не разогретое, – заметил отец, входя в кухню и усаживаясь на своё место во главе стола. – И что там у нас сегодня?
– А сегодня комбинат предлагал три комплекта на выбор, – мама достала пластиковые вилки из ящика стола и разложила их возле контейнеров. – Я решила, что нам не помешают рыба и водоросли.
– М-м-м, рыба! – довольно воскликнул Миша, падая на своё место. – Нямка!
Он аккуратно снял крышку со своего контейнера и с удовольствием вдохнул вырвавшийся ароматный пар. Сестра примчалась из ванной, демонстративно вытянув перед собой мокрые руки с растопыренными пальцами.
Семья приступила к еде, и все разговоры прекратились, потому что болтать во время еды было не только неприлично, но и опасно для жизни. Миша ловко отделял нежно-голубоватые кусочки мяса от кости и отправлял в рот. Смеющимися глазами он смотрел на сестру, которая с наморщенным от усилий лбом упрямо сражалась с рыбой и водорослями – еда валилась с вилки, но девочка снова и снова отправляла её в рот, следуя правилу, что пионеры никогда не сдаются и не бросают дело на полпути.
Они почти закончили ужин, когда хлопнула входная дверь.
– Я дома! – крикнула Тамара.
– Испачкаешь пол – убью! – предупредила мама, бросив быстрый взгляд на папу, который в свою очередь посмотрел на часы и сжал губы.
– Мы сегодня проводили такой интересный опыт! – громко сообщила старшая сестра, стуча дверцами сушильного шкафа. – Но один из реактивов оказался просроченным, и реакция пошла медленнее! Нам с Лизкой пришлось сидеть и ждать её завершения!
– Но ты сделала всё, что должна была? – беспокойство по поводу успеваемости дочери отразилось на мамином лице.
– Ну я же умничка! – крикнула Тамара теперь уже из ванной. – Валентин Иванович отнёсся с пониманием к нашей задержке. И сам ради нас немного задержался, чтобы мы написали отчёт как следует. А ведь ему сегодня ещё на складе работать.
Сестра вошла в кухню и тут же чмокнула отца в щёку, посмотрев на Мишу весёлыми сияющими глазами.
– Папуля, как ты?
– Ешь, лиса, – он тут же оттаял. – А то остынет. Холодную рыбу есть невозможно.
Миша доел свою порцию и положил вилку на стол. У него на вечер была назначена куча дел, но ему хотелось побыть с семьёй ещё хотя бы пару лишних минут. Поглядывая попеременно на родителей и сестёр, он чувствовал в груди что-то сладкое и приятное. Слова любви прямо рвались из него наружу, но он прекрасно помнил папино наставление, что любовь выражается в делах и отношении, а не в словах. Поэтому Миша сдержал себя и встал из-за стола.
Он поставил контейнер возле приёмника общественной кухни, поблагодарил родителей и быстро ушёл в свою комнату. Усталость после работы на ферме давала знать о себе, но Миша не позволил лени и праздности одержать верх. Он сел за стол и принялся делать уроки, полностью отогнав от себя все посторонние мысли и сосредоточившись на учебном материале.
Он заканчивал учить новый параграф по истории, когда в комнату зашла мама. Какое-то время она возилась в его шкафу, просматривая одежду.
– Опять галстук весь помятый.
Миша вздохнул и прервался.
– Я старался.
– Пионерский галстук всегда должен выглядеть идеально, – строго сказала мама, неодобрительно глядя на грязные штаны, которые он небрежно набросил на спинку стула.
– Я знаю, мама, – снова вздохнул он, героически борясь с предательским желанием немедленно отправиться в кровать.
– Ты Машке какой-то странный город нарисовал, – заметила она, беря в руки его планшет и просматривая оценки и записи учителей. – Откуда такие фантазии?