Свет чужого солнца
Шрифт:
Удержаться в Эр-Фроу…
Спор делизийцев был жарким, но коротким, и Калид, чье красноватое лицо совсем побагровело, объявил Белазир:
— Мы согласны принять жизнь твоего легионера за убийство нашего солдата.
Лейтенанты придвинулись ближе к своему командиру. Тот, что был пониже ростом, направил на Исхака и Белазир трубку гедов; светлоглазый не захотел расстаться с кинжалом. Калид тоже вытащил было делизийский кинжал, но вдруг сунул его обратно за пояс и, достав вместо него клинок гедов, направился к Джаллалудину. Раздался крик, напоминающий стон:
— Неееет…
Талот забыла свою подготовку, дисциплину сестры-легионера — в ней проснулась женщина. Калид заколебался, почувствовав отвращение к убийству беззащитного, связанного человека. Но колебался он только мгновение.
Быстрым, уверенным движением Калид положил руку на горло Джаллалудина, вонзил нож ему в живот и с резко повернул клинок вверх, к сердцу.
Джаллалудин замер с выпученными глазами. Калид держал его, не давая вздохнуть, до тех пор, пока он не умер, потом резко толкнул тело и шагнул в сторону. Джаллалудин рухнул на спину, его черные глаза были широко открыты и смотрели вверх, на падающий дождь.
Никто не вымолвил ни слова.
Калид оставил свой нож в теле убитого. Светлоглазый лейтенант наклонился, чтобы извлечь его.
— Оставь, — приказал Калид каким-то странным, осипшим голосом. — Я сказал: оставь его.
Выпрямившись, лейтенант улыбнулся.
— Слушайте меня, — продолжал сипеть Калид. — Командующая, мы сделали так, как ты хотела. Твой легионер мертв, убит, как… но теперь и Делизия, и Джела нарушили закон гедов. Остановимся на этом. Если нас всех не изгонят из Эр-Фроу, остановимся на этом. Хватит убийств и с той, и с другой стороны. Мы оставили Делизию и Джелу во время перемирия, пусть же перемирие распространится на Эр-Фроу. И не только потому, что так приказали геды, а потому что так решили мы сами.
Делизийский лейтенант больше не улыбался.
— Мы предложили вам соглашение именно для того, чтобы остановить убийства, — сказала Белазир, еле сдерживая ярость.
— Тогда наша встреча удалась, — презрительно усмехнулся Калид. — Теперь мы в расчете. Жизнь за жизнь. Ты можешь пойти и сказать это гедам.
«Делизиец ненавидит это соглашение так же, как и Белазир».
Сочла ли Командующая гнев Калида проявлением достоинства и чести, которой я только что лишился? — спросил себя Дахар, а второй человек в нем ответил: «Не обращай ни на что внимания, забудь про эмоции».
— Так мы остановим кровопролитие, — мрачно твердила Белазир. — Между Джелой и Делизией наступит перемирие.
Калид повернулся к своим лейтенантам — каково будет их мнение теперь, когда он сделал то, чего от него хотели? Тот, что пониже, поколебался, переминаясь с ноги на ногу, и кивнул. Другой, светлоглазый, спокойно встретил взгляд своего командира и никак не отреагировал на его немой вопрос. Но Калиду это было уже безразлично: он убил Джаллалудина, и теперь у лейтенанта не осталось повода к бунту.
— Верните нам тело нашего солдата и заберите своего, — сказал Калид Дахару. — И покончим с этим.
— Подожди, это еще не все, — остановил его Дахар.
Калид, собиравшийся уходить, обернулся. На лице Белазир не дрогнул ни один мускул. Она могла бы заставить Дахара замолчать, но теперь ей стало любопытно, от чего еще готов отказаться ее первый лейтенант ради того, чтобы остаться в Эр-Фроу. Дахар понял, что проиграл, как только вопреки ее приказу в первый раз заговорил, как только в первый раз солгал, как только она поняла, что он намерен идти до конца, спорить, как делизийский торговец, — и продать жизнь брата-легионера ради науки гедов.
«Никаких эмоций», — снова приказал он себе и обратился к Калиду:
— Перемирие может быть нарушено не только в результате предательства.
Воины и солдаты могут действовать вопреки приказам своих командиров, не подчиняться им. Такое уже бывало. Сейчас оба командующих здесь, и надо обсудить, как это пресечь.
Потом Дахар сказал Калиду и Белазир, что, по его мнению, командующие лишены возможности отбирать людей в свое войско — в Эр-Фроу в основном попали людские отбросы, изгои и неудачники.
Его слова звучали оскорбительно, но в них была правда. Глаза Калида сузились.
Дахар снова обратился только к нему:
— За это двойное убийство геды могут изгнать всех, но если все-таки не изгонят, если их терпение не лопнет сейчас, оно может выдержать и в другой раз — если мы сможем убедить их, что поем в гармонии со всеми джелийцами и делизийцами.
— Что-что мы делаем? — переспросил Калид.
Дахар вспыхнул.
— Если произойдет еще одно убийство — неважно, кто это сделает, — геды должны знать, что мы не стоим за ним, даже тайно, что не давали даже молчаливого согласия на убийство.
За спиной Дахар услышал возмущенное сопение Исхака. Но лейтенант вовсе не имел в виду, что Белазир, или даже Калид, способны на такой бесчестный поступок. Он думал только о том, на что способны геды, как они воспринимают поступки людей, о том, чтобы получить необыкновенные знания, которыми джелийцы и делизийцы — недальновидные слепцы — не обладали, не ценили их, но, овладев ими, могли бы коренным образом измениться.
В какой-то момент он даже едва не сказал Калиду прямо, что поставлено на карту. Но Калид не понял выражения гедов «петь в гармонии». Он не проводил ночей в Доме Обучения, приобщаясь к поразительным сокровищам бесстрастных чужаков. И говорить ему что-либо бесполезно — все равно не поймет.
Неожиданно для себя Дахар вдруг осознал, что и не смог бы ничего ему сказать. При мысли о том, что придется уговаривать командира делизийцев, все в нем восставало, чувства пересиливали разум. Нет, он не станет уговаривать Калида! Он может только торговаться с ним, и этот торг состоялся. Брат-легионер, живший в душе Дахара, сгорал от стыда.
— Не Делизия нарушила закон, — заметил Калид. — Если Джела неспособна удержать собственных людей, то это не наша забота.
— А если в другой раз закон нарушит делизиец? — спросил Дахар, и по лицу Калида пробежала тень.