Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
Азим обернулся и увидел глашатая рядом с дядей. В его деловитом взгляде юноша заметил восхищение. Азим опёрся на руку отца, и они подошли к слуге султана.
— Мои поздравления, Азим ибн Аъзам, — с почтением произнёс глашатай, приложив руку к сердцу.
— Благодарю, — ответил Азим и вопросительно взглянул на глашатая.
— Как вам уже известно, светлейший господин пригласил всех участников во дворец. Однако, учитывая ваше состояние, — глашатай бросил взгляд на повязку на лице Азима и снова посмотрел ему глаза, — по просьбе госпожи Зилолы и согласию его светлости, мне велено сообщить вам, что, если вы не сможете принять участие на пиру этим вечером, султан отнесётся к этому с пониманием и будет рад принять вас у себя во дворце в любой другой день до конца Навруза.
Азим с пониманием кивнул в ответ.
— Передайте нашу благодарность светлейшему господину, — сказал Аъзам. — Надеюсь, к вечеру Азиму станет лучше, и он обязательно придёт во дворец.
— Отрадно это слышать, — кивнул глашатай, прижав руку к сердцу и, заметив незаданный вопрос в глазах Азима, сказал, — Султан вручит вам золотые рога во дворце по завершению пира. В случае, если вы всё-таки не сможете принять участие в пиру, золотые рога будут отправлены к вам домой на следующее утро.
Азим кивнул и хотел было развернуться, чтобы вернуться к жеребцу, но глашатай остановил их с отцом.
— Если позволите, я бы хотел уточнить кое-что, — сказал он и, когда Азим с отцом снова повернулись к нему, продолжил. — Шестнадцать козлов, загнанных в красные загоны, будут заколоты для пира. Нам бы хотелось знать, как вы собираетесь распорядиться со своими четырьмя загнанными козлами?
Азим посмотрел на белый загон, где четыре мархура сновали туда-сюда, и снова перевёл взгляд на глашатая.
— Это ведь Загон милосердия? — спросил Азим, и глашатай кивнул в ответ. — Отдайте их четырём малоимущим семьям.
Глашатай был приятно изумлён. Он не ожидал такого ответа. Он думал, что победитель оставит мархуров себе.
— Вы весьма великодушны, молодой господин, — в голосе глашатая звучали восхищение и похвала. — Я буду рад лично исполнить ваше поручение, — он с почтением прижал руку к сердцу, поклонился Азиму и ушёл.
«До истечения сорока дней новорождённый похож на сорок родственников».
Хранители знаний: Поверья народов Рахшонзамина.
Утро выдалось прохладным и пасмурным, равно как и настроение Азима. Аппетит у него отсутствовал, потому он съел всего пару ложек оталы, приготовленный матерью. На пир в честь участников Бузкаши он не пошёл из-за состояния своей внешности. Шишка под его виском раздулась с его кулак и окрасилась в тёмно-фиолетовый цвет. К тому же в тот день у него темнело в глазах, и он плохо себя чувствовал. След от удара камнем оставался на его лице даже пять дней спустя, и это беспокоило Азима больше, чем ноющая боль. Сегодня последний день Навруза, а это его последний шанс воспользоваться приглашением султана.
Этим вечером султан устраивает не просто званный ужин, и Азим не собирается пойти туда просто как гость. Вопрос в том, пойдут ли с ним его родители? Нужно сообщить им о своём решении, чего Азим до сих пор не сделал.
Юноша тихо вздохнул, чтобы мать не услышала, и продолжил ковырять ложкой в миске. Как сказать о своём выборе матери? Сделать это сейчас или дождаться отца? А что, если султан мне откажет?
Ему нужна была поддержка, но эти мысли сковывали его решительность, и он не мог поделиться своими чувствами с матерью. Он боялся рассказать о своём выборе.
Сегодня последний шанс.
Зарина подогрела отвар, предписанный лекарем, и немного налила в пиалу. Она подошла к сыну и протянула ему эту пиалу.
— Ты не притронулся к еде, — мягко заметила Зарина. Отала в миске Азима уже остыла, и она озадаченно посмотрела на старшего сына. У него был подавленный, задумчивый вид. — Ты чем-то обеспокоен, сынок? — тихо спросила она.
— Нет, — тихо слукавил Азим, опустив глаза. Он прекрасно понимал, что его мать не поверит его ответу. Тёплый отвар он выпил в три коротких глотка и отложил пилу в сторону.
Зарина поняла, что сын о чем-то умалчивает, но не стала расспрашивать. Она не хотела быть навязчивой. Пусть сам, если захочет, поделится своими заботами. Если же нет, значит он сам может решить свои проблемы. Именно этому она и учит обоих своих сыновей — мужчина должен самостоятельно решать свои задачи.
Зарина слегка наклонилась к сыну, чтобы осмотреть его ушиб.
— Больно? — спросила она, осторожно прикоснувшись к его щеке.
— Слегка, — тихо ответил Азим, медленно отпрянув от руки матери.
Он и тут слукавил. Хоть шишка и сошла с его лица на третий день, благодаря мази и отвару, приготовленные матерью по рецепту лекаря, боль в скуле никуда не исчезла. При каждом малейшем прикосновении боль давала о себе знать так, словно Азима ударили не шесть дней, а пять минут назад. От этой боли он не мог спать на правой стороне даже на мягкой подушке.
Встав из-за стола, Зарина отошла к нишам в стене и достала оттуда ещё две миски для мужа и младшего сына. Аъзам в это время принимал ванну, а Рауфу уже давно пора встать. Младшего сына Зарина слегка баловала и не будила слишком рано.
— Ты намазал мазь? — осведомилась Зарина, подходя к кухонному очагу.
— Да, она уже впиталась, — ответил Азим, глядя в спину матери. — «Решайся», — велел он самому себе.
Азим отвёл от матери взгляд. Он взял деревянную ложку, чтобы снова ковыряться с ней в миске. Нет. Он отложил ложку и задумался. Сделав глубокий, но тихий вздох, Азим, наконец, решился рассказать матери обо всём.
— Мама? — робко позвал он.
— Да? — тепло отозвалась Зарина, как и сын, протянув «а». Она с улыбкой подумала, что Азим захотел всё-таки поделиться с ней тем, что его гложет уже несколько дней, а может и дольше.