Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
По указанию султана в тронный зал вошли шестеро музыкантов. У двоих были флейты, правда разные. У остальных были струнные инструменты. Музыканты встали вдоль стены юго-восточного аванзала и стали играть в медленную, ненавязчивую музыку, чтобы не испортить гостям аппетит.
Слуги начали выносить суп на серебряных подносах из двух западных аванзалов. На первое гостям подали традиционное хом-шурбо с нутом и большими кусками мяса, цельной морковью, но без картофеля.
Азим ковырял ложкой в своей фарфоровой миске с супом и думал, а где же Зилола?
Почему её здесь нет? Ведь все эти сваты пришли на её смотрины. Когда же она выйдет?
— Съешь свой суп, Азим. Ты не будешь волноваться на сытый желудок, — сказал ему отец.
— А когда начнётся само сватовство? — тихо спросил Азим.
— Когда Сорбон передаст список старшему писарю и тот принесёт его султану, — ответил Аъзам. — Не зря же он спрашивал, сваты мы или гости.
Аъзам оказался прав. Он запомнил этот порядок ещё с прошлого приёма. Сегодня же, когда гости покончили с первым блюдом, слуги вынесли пустые миски, а старший придворный писарь вышел из северо-восточного аванзала со свёртком в руках. Не торопясь, он подошёл к правителю и, поклонившись, передал ему список.
— Сколько? — негромко осведомился султан и, взвесив в руке свёрток бумаги, вернул его писарю.
— Четырнадцать, мой светлейший господин, — учтиво ответил писарь, которому было под шестьдесят лет.
— Можешь звать, — султан с одобрением кивнул писарю.
Тот ещё раз поклонился и отошёл в сторону от трона. Посмотрев на открытую дверь аванзала, из которой вошёл, он коротким движением поманил к себе кого-то. Из аванзала тут же вошёл Сорбон и быстро подошёл к старшему писарю. Он вручил глашатаю список и отошёл на несколько шагов. Сорбон же сделал десять шагов к гостям и обратился к ним торжественным голосом.
— Многоуважаемые гости! Прошу минутку вашего внимания. В тронный зал приглашается дочь правителя Ахоруна, несравненная султанзаде Зилола бинти Бузург!
Гости встали со своих мест и замерли в ожидании. Дверь, в которую ранее вошёл султан, снова открылась и в неё вошла она и действительно была несравненной.
У Азима начали покалывать пальцы рук и что-то задребезжало в груди. Он не мог оторвать взгляд от султанзаде, чувствуя, как у него во рту наполняется слюна. Он сглотнул, восхищённый её красотой.
Зилола была в длинном серебристом платье с узорами в виде нераскрывшихся бутонов тюльпана, не выделяющихся по тону платья, при этом у них был пурпурный отблеск. Между бутонами платье было украшено розовыми сапфирами. У неё на шее, над овальным вырезом платья, висела серебряная цепочка с подвесками, инкрустированными красными и синими камнями. К груди свисала ещё и гардана из серебряного, янтарного и сапфирового бисера. Серебристо-розовый платок на её голове был завязан в виде чалмы с открытым концом на затылке, из которого сыпались её каштановые волосы. На лбу было серебряное болоабру с такими же красными и синими драгоценными камнями. Поверх платья была короткая серебристая безрукавка с лёгким пурпурным оттенком и пурпурными бутонами тюльпана по краям.
Её стройную фигуру, скрытую под свободным платьем, выдавали её грациозные движения. Её скромный взгляд был опущен к долу. Она короткими шагами прошла по залу и встала не справа от трона отца, как это положено наследнику, а слева, ибо она была султанзаде, а не на-султаном.
Единственная дочь султана не может считаться наследницей, пока султану не исполнится шестьдесят лет, и у него не родятся наследники до этого возраста. Этот закон был принять больше двух тысяч лет назад султаном Хотамом 39 ибн Зухуром, когда в возрасте пятидесяти восьми лет его жена родила ему сына. Его единственная дочь тогда была выдана замуж за визиря торговли.
39
Хотам произносится с гортанной «х».
Зилола встала в двух шагах слева от трона отца и демонстративно отвела взгляд. Хоть у неё и был сдержанный вид, было заметно, что у неё нет ни малейшего желания находиться здесь.
А что она может сделать? Противиться? Возражать?
Законы Ахоруна беспощадны к бунтарству, особенно, если оно проявляется в благородных домах, ибо они должны быть примером уважения к закону для горожан.
Ровно год назад отец заявил своей дочери, что намерен выдать её замуж, и что на её именины придут сваты. Для Зилолы эта новость была больше, чем пощёчина, которую отец никогда ей не давал. Однако она не стала устраивать отцу скандал или закатывать истерику. Она даже и не задумывалась о замужестве в столь юном возрасте, но от решения отца убежать не могла. Зилола подчинилась воле отца, при этом попросив его лишь об одном. Она попросила отца выдать её за того, кто хоть и капельку, но полюбит и будет уважать её, а не женится на ней ради трона и власти. После первых сватов она горько и долго плакала в своих покоях. Будь её мать жива, она бы не допустила такого. Будь проклята эта Зелёная хворь!
Таким образом, за минувший год её отец четыре раза собирал сватов. И если в первый раз, когда отец отказал всем, Зилола подумала, что отец прислушался к её желанию. Затем, из раза в раз, ей всё больше казалось, что отец устроил из её смотрин своего рода торги, где единственным товаром была она, а покупателей становилось всё больше и больше. Если год назад о желании отца выдать её замуж узнали и пришли свататься трое человек, то в этом году, как она узнала от писаря, пришли четырнадцать сватов.
Зилола успела заметить, что некоторые из них приходят свататься не в первый раз, и она надеялась, что отец снова откажет им.
Зилола начала мысленно повторять произведения лучших поэтов древности, чтобы отвлечь себя от этого фарса. Единственное, чего она сейчас хотела, чтобы этот базар закончился как можно скорее, а скупые покупатели ушли ни с чем.
Султан кивнул глашатаю и тот, стоя на своём месте, то есть в десяти шагах от трона, развернул свёрток и провозгласил первое имя из списка.
— Мой светлейший господин любезно передаёт слово его величеству султану Аброру, господину Амиду ибн Амину.
Из правого ряда с места встал один из тех двоих, похожих друг на друга человек, вошедших вслед за султаном. Он был высоким мужчиной (при этом на голову ниже того, в тёмно-зелёном халате) с круглым лицом, средним телосложением и бронзовой кожей. На нём был ярко-фиолетовый, широкий бархатный халат с живым, казалось бы, павлином на спине. Этот голубой павлин со сложенным хвостом был изящно изображен в натуральной величине. Края его халата были обрамлены узором в виде глазков павлиньих перьев. Глазки поменьше составляли узор передних краёв его халата. На голове у него был невысокий фиолетовый тюрбан. Впрочем, вся его одежда, даже тканевые сапоги, были фиолетовыми. Из украшений на нём была всего одна толстая золотая цепочка с большим тёмно-фиолетовым сапфиром.