Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
Зилола покраснела. Она опустила голову и, украдкой посмотрев на мужа, безмолвно шевеля губами, переложила на него ответ на вопрос отца.
Азим понимающе улыбнулся и посмотрел на тестя.
— С вашего позволения, несравненный султан, мы бы хотели повременить с этим, — Азим учтиво склонил голову.
— Правильное решение, — с одобрением кивнул султан. — Рано вам заводить детей. Вы сами ещё дети. Одному девятнадцать, другой семнадцать. Мой отец всегда говорил: «Дети — это большая ответственность. Человек должен прожить хотя бы двадцать пять лет, чтобы осознать эту ответственность прежде, чем самому стать родителем». И потом, я ещё молод, чтобы называться дедом, — пошутил Бузург.
Пока за их топчаном смеялись, слуги начали подавать второе блюдо. Адхам хотел приготовить изысканный плов, но султан велел ему приготовить манту.
— «Плов — это банально», — заявил Бузург этим утром. — «Сделай манту из трёх видов мяса и тыквы».
Что ж, Адхам постарался на славу. В неглубоких фарфоровых тарелках подавали манту, сложенные в гору и сверху посыпанные мелконарезанной зеленью. Склоны мантушной горы были политы тонкой струёй чакки, а подножья обрамлены луком, нежно поджаренным в сливочном масле. На белых тарелках слуги подавали манту с курицей и перцем, на серых с бараниной, на алых с говядиной, а на оранжевых с тыквой. Все четыре вида манту были слеплены по-разному. К ним подавали порционные тарелки с плоскими ложками, чашки с разбавленной чаккой и жгучий перец.
Пока все ели, танцовщицы и музыканты сделали небольшой перерыв. Вместо них вышла Зулфия — певица средних лет и среднего телосложения. Она была в красном атласе с белыми, желтыми и зелёными разводами. Склонив голову перед султаном и его свитой, она запела низким голосом про любовь и сопутствующие беды, и только один музыкант с рубабом подыгрывал ей.
Зилола по просьбе отца наложила ему по три мантушки каждого вида и подала ему вместе с чаккой и перцем.
— Приятного аппетита, дададжан, — мягко пожелала она.
Взяв другую порционную тарелку, Зилола затруднилась в выборе.
— Твоя мать любила тыквенные, — тёплой улыбкой подсказал Бузург. — Попробуй.
Зилола кивнула и взяла всего одну мантушку, чтобы не растолстеть.
Ох уж эти девушки!
Султан ласково смотрел на свою дочь, пока та доедала эту бедную мантушку.
— «Как же она изменилась после свадьбы», — думал он про себя. — «Она словно сияет изнутри. Видела бы ты свою дочь, Нисо», — с этой мыслью у него в глазах отразилась грусть. Он бегло посмотрел на Азима и снова на дочь. — «Этот молодой человек дал ей то, чего не смог я».
Не поднимая руки, султан протянул её к дочери.
— На твоей свадьбе мы так и не смогли потанцевать. Ты подаришь мне танец сейчас?
— С удовольствием, дададжан 43 ! — широко улыбнувшись, Зилола взяла руку отца.
Зилола была просто в восторге. Чтобы не повлияло на отца, она рада, что теперь он замечает её. Азим и остальные снова сели, когда султан с дочерью спустились с топчана. Отец с дочерью встали посреди банкетного зала и все взоры направились на них.
43
Дададжан — ласковое обращение к отцу.
— Спой нам что-нибудь душевное, — попросил султан.
Зулфия склонила голову и, что-то проговорив музыкантам, которые быстро вернулись на свои места, начала петь «Слезы отца» под музыку струн.
Бузург взял дочь за обе руки, и они начали двигаться в такт неторопливой музыки. Нежный голос заполнил банкетный зал, и все гости наблюдали за танцем отца и дочери.
— Танцор из меня неважный, — проговорил Бузург, не зная, как ещё продолжить разговор.
— У вас хорошо получается, — похвалила Зилола.
Отец и дочь, держась за руки, сделали круг, затем плавно взмахнули в одну сторону, потом и в другую. После они отступили друг от друга и снова приблизились. Их танец изображал круговорот солнца и луны.
— Я очень рад, что ты вернулась, — сказал Бузург, глядя в счастливые глаза дочери. — Дворец пустовал без тебя.
— Мне так приятно слышать это от вас, — прошептала Зилола.
— Прости меня, доченька. Я мало говорил тебе тёплых слов. Я был ослеплён горем и не замечал тебя…
Они отпустили руки, отдалились друг от друга на несколько шагов и три раза покружились на месте. Затем они сделали большой круг, глядя друг другу в глаза, и снова приблизились и взялись за руки.
— Ты так похожа на мать, — решился сказать Бузург.
— Вы любили её?
— Не меньше, чем Азим любит тебя, — ответил он, бросив взгляд на зятя. — Однако у меня была глупость предать её, — признался Бузург. — Я очень сожалею об этом, — он искал прощения в изумлённых глазах дочери, но танец их снова разлучил на несколько шагов.
Зилола не знала своей матери и не знала, что произошло между ними с отцом. Потому ей не было что ответить, когда они снова взялись за руки. Как завершающий элемент танца Бузург посмотрел в одну сторону, а Зилола в другую и её взгляд с подозрением пал на мужа.
— «Кто такая Рудоба? Если ему предстоят поездки по Ахоруну, он может снова встретиться с ней», — с ревностью подумала она.
Зулфия спела песню, и музыка стихла.
— Спасибо за танец, дочь моя, — поблагодарил Бузург.
— Вы изменились, отец, — Зилола изучающе посмотрела на отца.
— Я стараюсь измениться, — ответил Бузург. — Ещё один танец? — озорно предложил он.
— Охотно! — улыбнулась Зилола.
— Дорогие гости! — султан обратился ко всем. — Прошу вас присоединиться и разделить с нами следующий танец, — он поманил к себе рукой и перевёл взгляд на певицу. — Давай танцевальную! — заказал он жестом.
Заиграла бодрая, ритмичная музыка и Зулфия запела «Танцуй девочка». Танцпол перед ней наполнился гостями. Одни умело двигались в так с музыкой, другие кое-как подтанцовывали. Однако все они окружили султана с дочерью. Те с широкой улыбкой и радостно горящими глазами кружились в танце и двигали руками. И только Азим застенчиво хлопал в ладоши за плечом отца.
Увидев зятя, султан, пританцовывая, подошёл к нему и затащил в круг. В других случаях Азим отказался бы, ведь он не умеет танцевать. В этом случае деваться было некуда, и он начал выполнять какие-то неуклюжие движения.