Светоч русской земли
Шрифт:
Возок взлетал и падал. Никогда, наверное, он не привыкнет к этой зиме, к этим ежегодно раскисающим и замерзающим дорогам, где три четверти года снег, слякоть, лёд, лужи и грязь, а три месяца сушь и пыль. Скифия! Дикая страна, которую он обязан просветить светом византийской культуры! Тут даже князья живут в деревянных, часто выгорающих домах. И как редко населена! Откуда тут берутся многочисленные и сильные армии? Почему Ольгерд не примет православия и не подчинит себе всю эту землю?
Киприан пожимал плечами. Разговор тёк, касаясь последних константинопольских новостей, анекдотов из жизни Иоанна Палеолога, запутавшегося в женщинах, долгах и интригах. Алексий вопрошал о нынешних цареградских изографах, а Станята-Леонтий молчал, ибо видел, что посланец утаивал от Алексия главное, то, для чего он и прибыл сюда, а владыка поддавался обману.
Для
Ехали левым берегом Волги, потом переправились на правый по весеннему льду. Киприан уже приучил себя не выказывать наружного страха при этих русских переправах. Теперь ехали по землям Московского княжества. И по-прежнему были почтительны к нему воеводы, бояре и ратники, всё так же селяне просили благословить, а на постоялых дворах, а то и в припутных деревнях им, не требуя платы, предоставляли еду, ночлег и корм для лошадей. Заметно, что здесь был больший порядок, чем в Великом Литовском княжестве, где порой местные володетели не брезговали даже грабежом церковного имущества, а проезд по дорогам был не таким спокойным, как тут. И всё-таки разве можно было сравнить Русскую землю с Болгарией, где на каждом шагу видишь памятники великой старины, а византийская и славянская образованность живёт, невзирая на все разорения, набеги валахов, сербов, татар и нависшую над страной угрозу турецкого завоевания!
Леса, леса и леса... Лоси вышли на дорогу, постояли, фыркая на приближающийся санный поезд, и отступили в кусты. Давеча на той стороне Волги днём видели медведя. Говорят, позапрошлым летом, когда стояла мгла, медведи, волки и лисы, ослепнув от дыма, заходили в города и на улицах сталкивались с людьми.
К Переяславлю подъезжали, спускаясь с горы, со стороны Весок, и белое, затянутое льдом озеро, и город открылся весь: в розовых дымах из труб и в нагромождении храмов. Острые кровли и главки над ними, с куполами, похожими на луковицы, крытые узорной чешуёй, монастыри, вал и рубленая городня по насыпи. Белый, видный даже отсюда, каменный храм - внутри города. Переяславль был не меньше Вильны, может, даже и больше, но уступал ей в каменном зодчестве.
– На Москве - много каменных храмов!
– как бы почувствовав мысль Киприана, сказал Алексий. Ему не хотелось объяснять, что в деревянных хоромах жить на Руси здоровее и удобнее, - пусть Киприан всё это поймёт сам!
– Вот в этом монастыре - мои палаты!
– сказал Алексий, когда они уже подъезжали к нависшей над головой бревенчатой башне въездных ворот.
– Я хочу увидеть вашего чудотворящего игумена Сергия!
– сказал почти правильно по-русски Киприан.
Алексий кивнул. Он устал и хочел сейчас помолиться и лечь спать. В присутствии этого болгарина Алексий чувствовал себя бесконечно старым! Леонтий смотрел на него с тревогой. Алексий, чтобы не волновать своего секретаря, раздвинул морщины щёк, изображая улыбку, и, подхваченный под руки, первым выбрался из возка. Их встречали. В монастыре и в городе звонили колокола.
Глава 15
Ночью Киприан, уже разболачённый и улёгшийся в постель, долго не спал. Почему-то здесь рассказ Дакиана припомнился ему во всех подробностях.
Патриарший поверенный в делах Руссии, Иоанн Дакиан был человеком строгой и не подверженной сомнениям веры. Но сверх того, он был чиновником патриархии, в задачи которого входила и такая вещь, как проверка истинности сведений, сообщаемых при прошениях о канонизации подвижников. Он сталкивался с таким количеством подделок, обманов, суеверий и ложных чудес, что постепенно разучился им верить. По его разумению, чудом можно было признать лишь Воскресение! Вознесение Спасителя, всё же прочее было если не вымыслом, то преувеличением и легко объяснялось без вмешательства Высшей Силы, если не являлось колдовством, к проявлениям которого Дакиан был суров. Поэтому рассказы о чуде, сопровождавшем рождение Сергия, Иоанн Дакиан не воспринимал, а толки о его провидческом даре и совершаемых Сергием чудесах приписывал склонному к вымыслу мнению народа.
С тем настроением Дакиан и отправился, как он рассказывал Киприану, посетить пустынь Сергия. "Возможно ли, - говорил он себе, - чтобы в этих диких, недавно обращённых к свету Христа странах воссиял такой светильник, которому подивились бы и наши древние отцы?" Дакиан последние несколько поприщ шёл в обитель пешком, так как возок не мог одолеть дорогу до монастыря. Воздух был свеж и напоён ароматами леса, и Дакиан уверял Киприана, что он не устал и даже не запыхался. Однако, уже приблизившись к ограде монастыря, испытал ужас, тем больший, что причин для него не было. Этот ужас не проходил и за оградой монастыря, и, когда игумен Сергий вышел к нему, патриарший посланец потерял зрение. Это было страшно: мгновенная темнота! Сергий взял Дакиана за руку и повёл в келью. Ввёл по ступеням, завёл в горницу и усадил. Дакиан продолжал ничего не видеть и тут. В этот миг он и почувствовал прожигающий душу стыд, повалился на колени и, плача, покаялся старцу в своём неверии, прося того излечить себя от слепоты. Сергий слушал его молча. Дождался, когда Дакиан, стоя на коленях, перестал говорить, свесил голову и лил слёзы, вздрагивая.
– Довольно!
– сказал Сергий и, приподняв его голову за лоб, коснулся глаз кончиками пальцев, из которых перетекла некая сила. Так бывает при грозе, когда рядом ударит молния - и покалывает и щекочет тело, и по коже бегут мурашки. Дакиан прозрел и поднял глаза. Сергий стоял перед ним, глядя на коленопреклонённого грека.
– Тебе, премудрый учителю, подобает учити ны, но не высокомудровать и не возноситься над смиренными! Зачем ты пришёл? Ради какой пользы? Токмо уведать о неразумии нашем? Суетно сиё! И стыдно перед Судиёй, Который всё ведает!
Дакиан позднее ещё беседовал с Сергием, ночевал и назавтра пустился в путь, но о чём была дальнейшая беседа, не помнил и говорил и повторял Киприану, что с Сергием надо не говорить, а видеть его. С Верой в сердце побыть рядом.
Всё это Киприан запомнил, отнеся к тем нарушениям психики, которые бывают со всяким от усталости, страха или упорных мыслей. И только здесь его обеспокоило. Он понял, что если это так и всё сообщаемое о Сергии правда, то ведь он не сумеет скрыть от этого старца своих намерений! Мысль была оскорбительная и стыдная. Словно его, патриаршего посланца, последователя Паламы, уличили бы в воровстве. Он даже приподнялся на кровати. Помыслил мгновение: не бежать ли ему отсюда?
– пока нелепость последней мысли не сразила его, и он откинулся на подушки, приказав себе уснуть и сосредоточив на этом всю свою волю, воспитанную в те годы, когда он в Афонском монастыре предавался исихии. Только тогда его отпустило, страх минул, и стало возможно погрузиться в сон.
Глава 16
Назавтра явились к великому князю Дмитрию. Князь был молод, и, конечно, этот юноша не сам руководил страной! Московские бояре смотрелись куда умнее, и отбивал Ольгерда волынский перебежчик, князь Боброк. Московская власть всё переманивала подданных Ольгерда. Конечно, столько земли, есть куда сажать!
Приём был недолог и непышен. Дмитрий, когда ему повестили о приезде патриаршего посла, заупрямился. Не стал устраивать большого совета, и даже платье надел обиходное. Киприана провели к княжеской семье, чтобы он благословил пышную голубоглазую красавицу княгиню и недавно рождённого ей младенца, а затем сдали на руки печатнику князя, попу Дмитрию, или Митяю, как его тут за глаза называли.
Митяй был в дорогом облачении, он улыбался, поглаживая бороду. Он был могуч и крупен и с высоты своего роста осматривал патриаршего посланца. Митяй угощал Киприана тонко нарезанной дорогой волжской рыбой, тройной ухой, переяславской ряпушкой и прочими благами Русской земли. И хотя стол был рыбный, но изобилие грибов, ягод, варений, пирогов, пряников, орехов в меду, сладких восточных заедок было таково, что этот стол казался не постным. Выставлены были в серебряных и поливных сосудах квасы, красное привозное вино и хмельной мёд, и Киприан, как ни отказывался, встал из-за стола в осоловелом состоянии.