Светоч русской земли
Шрифт:
– Ты баешь, Господень дар художества приходит Свыше и не нуждается даже и в словесном именовании?
– продолжил Киприан по-гречески, отчего разговор замкнулся между Феофаном и Киприаном с его спутниками.
Прочие отступили в сторонку, взирая то на мастера, то на владыку.
– Но надобна и школа, - продолжил Киприан.
– Зри, сколь многие научаются от тебя! И не так ли надлежит понимать притчу о талантах, которые ленивый и лукавый раб зарыл в землю?
– Да, я могу научить их мастерству!
– сказал Феофан, перейдя на греческий.
–
– Ну а как ты, побывав в Константинополе, находишь теперь сию столицу православия и нашу Москву рядом с ней?
– улыбаясь и перейдя на русскую молвь, спросил Киприан, обращаясь к Игнатию.
– Каково - наше художество по твоему разумению и сравнению?
Игнатий смутился, не зная, что сказать. В живописи он разбирался плохо, понимая, что вопрос задан ему владыкой ради стоящих в храме.
– Град Константинов - велик, и преогромен, и чудесен, и нехитрей зело разными украсами, - начал он, поглядывая то на художника, то на владыку.
– Но, мыслю, мастер сей ничем не уступит греческим.
– Ибо грек!
– присовокупил Киприан с улыбкой, вопрошая.
– А русские мастера?
– Не ведаю, владыко!
– сдался Игнатий, утирая пот.
– В художествах живописных не зело просвещён!
– Говорят, Мануил сел на царство?
– спросил Феофан, выводя Игнатия из трудности.
– О да! Пречудно и предивно - видение!
– подхватил Игнатий, почувствовавший благодарность к мастеру, спасшему его от стыда.
И он стал рассказывать. Поставление Мануила, свершившееся год назад, тут ещё звучало новинкой. Игнатий рассказывал, как показался Мануил, как облёкся в кесарскую багряницу, описывал Софию, набитую глядельщиками, и уже полностью овладел вниманием присных.
Феофан приодержал кисть и слушал, то хмурясь, то улыбаясь. Древний обряд показался ему нынче знаком нищеты Константинополя. Да! Мануил повторил всё, вплоть до разрывания народом на куски царской опоны, весь обряд венчания на царство, но от царства остался, почитай, один город Константинополь, съевший империю и ожидающий ныне своего конца.
– Мы умираем!
– сказал он по-гречески, глядя Киприану в глаза.
– И останься я в Константинополе, то не возмог бы писать так, как пишу здесь, где Энергии Бога, о Которых рёк Григорий Палама, зримы и живут в малых сих.
– Но живопись в монастыре Хора...
– начал Киприан.
– Да, вот именно!
– оборвал его Феофан.
– Так я бы смог писать, но не более! Я и начинал так, и гордился собой, пока не прибыл сюда, пока не узрел очами своими молодости народа! Да и ты...
– Он отвернулся, следя за работой Андрея Рублёва, так и не оставившего кисти.
– Ты баял, владыка, о Святой Троице для Успения в Коломне. Мы с Даниилом готовим Деисус, а Святую Троицу я уже писал в Новгороде.
– О той твоей работе слагают легенды!
– сказал, улыбаясь, Киприан.
Но Феофан отмотнул головой, указав на Андрея:
– Вот он напишет, когда станет мастером!
Андрей, зарумянившись, разлепил уста и сказал:
– В Святой Троице надобно явить не трёх ангелов, но триединую СУЩНОСТЬ Отца, Сына и Святого Духа!
– Вот!
– подхватил Феофан.
– Я же писал трапезу Авраамлю. Он напишет иначе. Художество - поиск. На нас, на мне лежит груз традиции, отсвет гибнущей Византии.
Он снова и обречённо посмотрел на только что сотворённого им пророка и опять взялся за кисть. Сырая штукатурка не могла долго ждать мастера.
Разговор раздробился, став всеобщим. Стефан Храп, подойдя к мастеру, спросил, не можно ли ему заказать иконы для своей Пермской епархии. Архиепископ Фёдор ответил Киприану на вопрос о радонежском затворнике:
– Игумен Сергий не сможет прибыть в Москву, передают, что он - недужен.
– И, понизив голос, добавил.
– Владыко, посети ево!
Киприан вздрогнул, представив Сергия умирающим, и по лицам окружающих понял, что если он не посетит старца, то русичи ему этого не простят.
Он обратился к Феофану по-гречески, торопя художника прибыть в Коломну для росписи храма Успения, и Феофан, чтобы не привлекать внимания, успокоил его, тоже по-гречески, повестив, что ожидает лишь пущего тепла.
Архиепископу Фёдору Киприан, чтобы слышали все, сказал по-русски:
– Передай Сергию, что я посещу его через малый срок, только справлюсь с делами!
Он обозрел, уже отстранённо, работу мастеров, обновлявших церковь после пожара. Работа была хороша. Следовало им поручить сделать заново все росписи! И надо будет живопись в архангеле Михаиле поручить тоже им!
Подумав, Киприан сказал:
– Вот богатство, которое червь не точит и тать не крадёт! Будем суетиться, заботить себя злобой дня сего, а останется от нас вот это!
– Он обвёл рукой и повернулся к выходу.
Глава 6
В живописной мастерской, где в отсутствие Феофана царил Данило Чёрный и куда направил свои стопы Киприан, становилось людно. Явился Владимир Андреич, взыскующий мастера, чтобы он расписал ему каменные хоромы видами Москвы, и теперь ждал, когда мастер закончит работу в церкви и явится сюда. Вскоре должен был прийти и великий князь Василий с супругой и боярами.
Тут рядами стояли у стен приготовленные к росписи доски для нового иконостаса с уже наклеенной на них паволокой и наведённым сверху неё левкасом. В Греции не было больших иконостасов, и иконному письму Феофан, почитай, доучивался на Руси, в Новгороде и у Данилы Чёрного, почему и относился к Даниле, почитая мастерство, уважительно, как к равному себе.