Светолия
Шрифт:
– Покажу, конечно! Вы такие прекрасные, я вас люблю! Она вас увидит тоже полюбит! Мы все вместе по лесу бродить будем! Как это здорово!
– Ладно, Сережа подожди!
– отец отошел за машину и что-то заговорил Сережа смог разобрать только:
– ... У моста... опасно... возможно, много... две группы...
Когда отец вернулся, лицо его искажено было напряженной, продумывающей что-то гримасой, быстрым голосом он сказал матери:
– Жди нас дома.
– Нет, я с вами поеду! Сашку берешь, и я должна все видеть!
– Ладно, будешь сидеть с ним в машине...
– Папа,
– затряс отца за рукав Сережа.
– Ты только обещай, что ничего плохого Светолии делать не будешь!
– На месте разберемся.
– Стоит только увидеть - вы все поймете. А кому ты звонил?
– Людям - одни же мы туда не поедем.
– Папа, люди не должны ее видеть... только мы. Иначе, ничего не выйдет!
– Так, ладно, Сашка. Спорить с тобой бесполезно... ты сбежал сегодня... так времени терять нельзя, используем шок...
– Папа, что ты?
– Сережа прибывал в совсем ином, нежели его отец мире. То был мир весны, любви, мир чудесных духов и благородных людей; мир Перуна, златистым облаком пробуждающим землю от зимнего сна. А отец пребывал в мрачном мире - где в лесу скрывались какие-то зловещие похитители его сына и сам лес, рассматривался, собственно не как лес, а как некое, весьма обширное укрытие для преступников.
Через несколько минут их "джип" уже стоял возле моста; а Сережа смотрел в окно, за которым съехалось еще несколько мрачных черных "джипов" в окнах которых виднелись мрачные, откормленные физиономии.
– Папа, только без них!
Тут мать поцеловала его в лоб, а отец, сидевший рядом с плечистым водителем, повернулся и сказал:
– Конечно! Сережа, они проедут с нами только до леса. Потом отстанут.
– Значит, ты обещаешь, что никому не расскажешь?
– Обещаю!
– Правда, папа? Только поклянись - ведь, понимаешь - от этого очень многое зависит.
– Да уж - от этого, действительно, многое зависит. Хорошо - клянусь.
Сережа успокоился: теперь он был уверен, что эти черные "джипы" действительно останутся на окраине леса - ведь, не мог же его обмануть отец - нет, Сережа даже и представить себе такого не мог. Он только жаждал теперь вырваться из тошнотворно мягкого, замкнутого пространства их "джипа" побежать... Он уже видел, как бежит по льду лесного озера держа за руки родителей, как вбегает под дубовые корни - он даже и не подумал, что лед на озере давно уже растаял, что май распушил уж зеленью ветви - в его сознании озеро и осталось таким - закованным льдом, в глубинах которого двигался, переливался живой золотистый парус.
– Мама! Папа! Как же здорово!
– повторял он без конца, когда они ехали по мосту, а потом - по полю.
– Как же я рад! Когда вы все узнаете - так все будет здорово! Когда вы будете чувствовать тоже, что чувствую я! Ну побыстрей бы уж теперь...
Сережа выглянул в окно и увидел, что поле изменилось: теперь зеленые травы прорезало множество грязных, разодранных здоровенными колесами строительных машин дороги. По сторонам же этих дорог сложены были бетонные плиты, какие-то блоки, трубы. На самой же окраине леса, где в первый день весны кидались бутылками пьяные да сами валились - на тот самом месте дребезжали экскаваторы, разрывали, разравнивали землю, месились в грязи. Чуть поодаль шумели краны и еще какие-то хитроумные машины - и везде в грязи суетились люди, работали, отдыхали на спиленных деревьях; и ото всюду звучала их, уже привычно слитая с ревом машин торопливая речь.
– Кто это?! Да что они здесь делают... зачем?
– голос Саши задрожал от ужаса.
– Что они делают у леса?
– Так - может там?
– отец указал на жалкие прямоугольные коробки, окрашенные в облезлые, выжженные цвета.
– В лес... в лес. Но что же здесь будет, мама?
– Сереженька, построят здесь большой комплекс отдыха. Все там будет: и рестораны, и кинотеатры, и бассейны, по лесу дорожки проведут асфальтированные, поставят резные фигуры; все-все, что не пожелаешь там будет!
– она еще раз поцеловала его в лоб.
– Они не примут этого! Господи, мамочка - все это, кажущееся нам правильным - чуждо для них. Все это не правильно, не правильно... их надо остановить, мамочка.
Отец повернулся к Сереже, напряженно оглядел его грязное личико, его исхудавшее тело, сказал:
– Ладно, ты нам только покажешь, а потом сразу в больницу. Здесь главное - внезапность, ты ведь не давно сбежал, да?
Сережа ничего не ответил, так как чуть не плакал от переживания за судьбу леса...
А "джип", тем временем, уже въехал на новую лесную тропу, загаженную по сторонам строителями.
– Сережа, показывай дорогу.
– Все правильно-правильно в сторону озера... Какая тропа...
– Сережа замолчал, вглядываясь в груды мусора: мятые банки, еще что-то - одетые молодой листвой деревья, как-то блекли отступали на второй план от ужаса перед этим варварством.
– Светолия, прости нас.
– шептал Сережа, а когда услышал, как отчаянно, надрывно взревел над лесом двигатель какого-то железного гиганта, не выдержал - заплакал; уткнулся лицом в переднее сиденье.
– Так, Сережа, Сережа, потерпи еще немного - помощь тебе вскоре окажут. Скажи: правильно мы едем.
– Да. Да. Все правильно - к озеру.
Отец развернул карту, ткнул на синий кружок на окраине зеленого массива:
– Вот это круглое озеро, да?
– Да - это оно. Теперь уж недолго...
Отец схватил рацию и в стремительном напряжении проговорил что-то.
– Сейчас, мама.
– шептал Сережа.
– Совсем уж немного осталось. Только бы она не ушла!
Джип замер, около поворота этой уродливой тропы. Отец пояснил:
– До озера метров сто. Подождем немного.
– Чего подождем, папа?
– Сережа, должны подъехать люди. Ты, ведь, понимаешь, что здесь должны действовать профессионалы; а мы посидим здесь - может, услышишь выстрелы, но не более того - бояться нечего.
В это время откуда-то издали донесся стрекот вертолета, и тогда Сережа все понял. Он распахнул дверцу, стремительным прыжком вылетел из "джипа", пригибаясь, бросился через заросли. Споткнулся о железную трубу, метнулся дальше.
– Сережа!!! Сережа!!!
– пронзительный вопль матери.
– Стой! Стой, Сашка!
– испуганный крик отца, который пыхтел за ним по зарослям.