Светолия
Шрифт:
– Нас же раздавит сейчас! Отпусти меня!
– Не раздавит! Уж не бойся!
– старуха отошла в сторону.
Там, в зажатой проводами стене, находилось небольшое углубление с дверкой, к которой и подошла старуха, сказав такие слова:
– Кхумбель бум трарок!
Дверь заскрипела, открылась, и на Сережу тут же дохнуло сыростью и сильной вонью испорченного сыра.
Только ступили они за порог - дверь закрылась и из-за нее едва слышно раздался рев электрички.
Ведьма несла Сережу по ступеням вниз; постепенно становилось теплее
Он ударился о пол, тут же отскочил к стене и, вжавшись в нее, стал оглядываться: он находился в какой-то подземной пещерки со стенами покрытыми зеленой, слабо светящейся плесенью, с потолком, с которого обвисали целые "грозди" этой самой плесени.
Перед ним стояла уродливая крыса: если бы не громадный горб, искривлявший ее спину в дугу, она была бы гораздо выше Саши, так же приходилась с ним в един рост. В крысиной лапе сжималась черная палка, а гнилые клыки хищно щелкали.
Мальчик бросился в боковой туннель, однако, крысиная лапа вытянулась и схватила его за шкирку.
– Лучше и не бегай от меня! Все равно не уйдешь!
– она легко поднесла его к своей грязной морде и зашипела: - И не вздумай бежать, все равно поймаю, а поймаю - превращу в кусок сыра и съем!
– Где мой котенок?!
Из бокового туннеля выбежала маленькая серенькая мышка, по штанине и рубахе забралась Сереже на плечо и принялась жалобно пищать ему на ухо.
– Вот твой котенок!
– искривила усмешкой пасть крыса.
– Верни ему облик! Отпусти...
– Замолчи! Слушай меня!
– крыса заткнула Сережин рот покрытой грязной шерстью лапой, мальчик дернулся отчаянно, однако вырваться так и не смог.
Гигантская крыса шипела: как увидела, что ты можешь видеть сокрытые лики, так решила сразу превратить тебя в кусок сыра и съесть; но теперь подумала: ты совсем еще молод и ноги твои сильны - я же совсем стара и я устаю целый день ходить по этим вашим грохочущим змеем, в животы которых вы набиваетесь и мчитесь - о безумные, мерзкие люди! Отныне, за милостыней будешь ходить ты! И твой котенок-мышка! Бр-ррр: ненавижу кошек!
– Меня все равно найдут! Слышите вы - отпустите подобру-поздорову!
– А уж об этом я подумала! Ха-ха!
Она дунула на Сережино лицо и мальчик закашлялся от сильной вони.
– Ну а теперь посмотри на себя, красавец!
Сережа открыл глаза и увидел, что крысы перед ним нет, зато в стене открылся новый проход, в котором стоял сгорбленный уродец с тонкими кривыми ручками и ножками, с потемневшим от въевшейся грязи лицом, с приплюснутым, почти не видимым носом. Глаза у уродца были печальными и Сережа понял, что лучше им быть вместе, протянул руки и бросился к нему навстречу.
Сгорбленный тоже протянул кривые ручки и бросился к Сереже; вот они столкнулись и мальчик, отскочив на пол, понял, что это его отражение.
Крыса захохотала:
– Ну, теперь тебя
– Узнают, я им все расскажу!
– На тебе наложено проклятье: как выйдешь под свет неба, так в мышку превратишься!
– Вы знаете: мои родители дадут вам за меня выкуп! Столько денег, сколько я никогда не насобираю! Тогда вы обкушаетесь своего сыра: правда-правда обкушаетесь!.. Черт, они ведь уже ищут меня...
При упоминании черта в углу взвился столб красного дыма и из него шагнуло мускулистое существо с красной чешуей, черными рогами, и с трезубцем, сжатым в когтистой лапе.
– Зачем звали?!
– громовой рык, в котором потонуло дребезжанье очередной электрички.
– Ступай рогатый!
– раздраженно махнула лапой крыса.
– Это малец тут один шалит!
– Может взять его с собой; поварить в котле; или бросить в стальной мозг Кощея, а?! Может взять с собой, этого умника, который отрывает меня от важных дел?!
– Уймись, чертушка! Уймись, рогатенький! Уж он у меня послужит, уж у меня узнает, как вас, благородных, краснобоких тревожить!
– Ладно, я уйду!
– Передавай привет Кощею железному!
– Передам непременно!
– рыкнул черт и скрылся в красном облаке, которое тут же уползло под пол.
– Еще раз помянешь его - унесет в Кощеево царство! А там окажешься - мой полон Ирией тебе покажется!
– Чем-чем?
– Да есть такая земля, из-за которой солнце встает! Сады там райские, полные запахов мерзких; фонтанов вечных от которых тошно мне! И воздух там райский от которого мутит меня! Всяких праведников то место мерзкое ждет! Но не стану больше о нем поминать! Съешь-ка ты сыру, да ложись спать!
– А я говорю, потребуйте выкуп!
– едва сдерживая слезы, закричал Сережа.
– Не верю я вам людям - никто мне не даст выкупа! Схватят старуху старую! Я то, конечно, от них извернусь мышью убегу, но и тебя потеряю... Ну уж нет! Ешь-ка ты сыр, да ложись!
В ее лапе неведомо откуда появился кусок чего-то серого с толстыми зелеными прожилками, похожими на вены. От вони у мальчика едва не закружилась голова.
– Ешь, ешь? Или не доволен!? Другой еды у меня не найдешь!
Сережа отшатнулся к стене, повалился там, свернулся калачиком и тихо-тихо заплакал. Крыса постояла над ним, похихикала, да и уковыляла куда-то.
На Сережином плече, сидел мышонок, стучал ему хвостиком по спине и тихонечко, жалобно пищал что-то.
– Ничего, ничего, мы эту ч...
– он хотел сказать "чертову", но вовремя остановился.
– эту крысы. Мы ее обхитрим: мы все равно убежим... Нет, сначала вернем прежний облик, а потом уж убежим.
Вскоре усталый Сережа заснул и снился ему ночной, весенний лес. Журчал ручеек, звездной дорожкой залегший средь младых, ненадолго заснувших деревьев. На лунной глади круглого озера, на большой кувшинке, свесив хвост в воду лежала, разглядывая Луну русалка; изредка средь спокойствия небес пролетали падучие звезды.