Свидание у Сциллы
Шрифт:
– Благодарю вас за скидку.
Он улыбнулся.
– Не за что.
У него был легкий акцент и мягкий низкий голос. Прежде чем уйти, я спросил:
– Как вы узнали, что у меня не все в порядке?
– Ничего удивительного. Жан сказал нам сегодня утром, что у вас умер друг. Вы приехали сюда собраться с мыслями?
– Да, – ответил я.
– Позвольте дать вам совет. Так горя не забудешь.
– Что это значит?
Он опустил глаза, уставившись в чашку:
– Здесь, я думаю, вы не найдете ничего, даже покоя.
– Возможно.
Таксист метал громы и молнии. Я с сожалением попрощался с «Негой» и ее хозяином.
– Вы решили, что хотите посмотреть?
Жан едва сохранял хладнокровие. Я увидел на сиденье ведра, заполненные матерчатыми сумками и ржавыми ножами. Что я хочу посмотреть? Слова старика с чашкой чая звучали как пророчество. Здесь я ничего не найду, поскольку не имею понятия, что искать.
– Ну, куда вас везти?
– Ти Гвен, знаете?
– Знаю ли я! – Он обрадовался и развернул машину. – Поднажмем, – процедил Жан сквозь зубы.
Я пытался читать на лету названия деревень, которые мы проезжали, но разглядел только «направление Геранд, 3 км». Машина свернула направо и въехала в Ла Бриер.
Если бы не соломенные крыши домов, Ла Бриер казался бы таким же пригородом, как и все другие.
– А где болота?
– Дальше, – ответил Жан.
Я выворачивал шею, чтобы рассмотреть подробности пейзажа, описанные Марселем Мессином, но увидел только длинную прямую линию придорожных распятий и вдалеке колокольню, белой стрелой взмывающую в небо.
– Деревня Мадлен, – сообщил Жан, – дальше – ничего. – Я узнал это название. Мессин упоминал его 12 сентября 1943 года. Согласно его записям, Мадлен находилась рядом с лагерем партизан. У меня вспотели ладони. – Приехали. – Жан повернул налево, и через минуту машина остановилась. Мы были на перекрестке с очень красивым распятием. В двадцати метрах я увидел деревушку с разноцветными хижинами. Ти Гвен разросся и изменился. – Ну, вот! – Жан указал на дом с голубыми ставнями и каменными стенами, выбеленными известью. – Это первое строение деревни. Теперь гостиница. Там можно хорошо поесть. Советую попробовать свинину. Дальше по дороге деревня Керине. Тоже красивая. После свинины прогуляйтесь. Чтобы привести мозги в порядок, нет ничего лучше прогулки.
– А болота?
– Пешком далековато. В ресторане, наверное, есть велосипеды. Спросите. Хозяйка – прелесть. – Жан и тут наладил контакты. – Я узнал про ваш поезд. Места есть. Я заеду за вами в четыре. Будьте вовремя! Поезд – не такси!
К нему вернулось хорошее настроение. Ракушки! Господи, ракушки!
Я помахал ему на прощание. В ответ он погрозил пальцем. Я стоял один на перекрестке. Что я здесь ищу? Услышав звонок велосипеда с молодыми людьми, промчавшимися мимо, я вздрогнул и отскочил в сторону. Так могли бы проехать Марсель, Пьер и Симон. И что дальше? Я пошел к дому с голубыми ставнями на краю Ти Гвена.
Над дверью было написано: «Здесь можно поесть и переночевать». Я вошел, хотя время не подходило ни для первого, ни для второго приглашения.
Место оказалось очаровательным: зал был украшен безделушками, которые годами лежат на чердаках, не зная, придет ли день, когда они понадобятся. Здесь было все. В центре зала висела хрустальная люстра с подвесками, закапанными желтым воском. Сквозь низкие окна проникал свет из сада. Лучи солнца оживляли лица фарфоровых кукол, расставленных в нише выбеленной известью стены. Буколические картинки, изображения животных старые портреты, раскрашенные фотографии были развешаны между плотными занавесками. Комната с низким потолком напоминала старые кухни – владения предупредительных женщин. Букеты живых цветов и пучки лаванды подтверждали это. Глаза постепенно привыкли к полутьме, и я увидел серебряные подсвечники, выставленные в ряд флаконы, желтую, голубую и оранжевую посуду. В камине жарился молочный ягненок, благоухающий чесноком и тмином. Хозяйка улыбнулась мне, и я ответил ей улыбкой.
– Смогу ли я пообедать у вас немного погодя?
Мадлен (так звали хозяйку) кивнула.
– Не очень задерживайтесь. В полдень будет отлично.
– Хорошо, я послушный. Хочу посмотреть Ла Бриер.
– Вам здесь нравится?
– Еще не знаю.
Мадлен подошла, все еще улыбаясь. Она будет улыбаться так целый день.
– Остался только час до обеда. Что же вы успеете посмотреть? – Она подумала, положив руку на лоб, повернулась и нежным голосом позвала: – Луи! – Раздался грохот кастрюль на плите. Я представил его толстым, надменным и старым. Он вошел. – Мой муж Луи, – представила его хозяйка. – Мы проведем для вас экскурсию.
Луи стиснул мою руку. Мы сели за стол. Мадлен достала стаканы, а Луи бутылку белого молодого вина без этикетки. Следуя программе экскурсии, они рассказали мне о Ла Бриере, который искренне любили. Когда-то супруги уезжали искать место под солнцем, но вернулись, и уже навсегда. Им нравился этот дом, и Мадлен, смеясь, называла его «театрик». Как бы ни бурлил мир за окном, здесь ничего не меняется.
Они рассказывали об угрях, сверкающих при луне, о коростели, о сражающихся рыцарях, о выдрах, об утках, гнездящихся в сухой траве. Передо мной вставали образы, описанные Марселем Мессином, и казалось, я снова приближаюсь к тайне.
– Здесь можно заблудиться. Нужны лодка и человек, знающий болота.
Луи поднялся. Кухня не ждет. Оставшись наедине с Мадлен, я улучил момент и заговорил о том, что привело меня в Ти Гвен.
– Вы ничего не рассказали мне о жителях.
– В Бриере, – сдержанно заметила она, – рассказывают мало.
Дрожа от нетерпения, я спросил:
– Во время войны в Ти Гвене шли бои?
Мадлен расправила скатерть.
– Этот дом был базой партизан. Больше я ничего не знаю. – Открылась дверь, вошли посетители. Улыбаясь, Мадлен направилась им навстречу. Я осушил стакан. Вежливые гости тоже не приоткроют завесу тайны. – Возьмите свинину! – Мадлен склонилась надо мной. Вскоре зал заполнился. Почти детская доброта хозяйки создавала теплую и уютную атмосферу, но насладиться этим не придется. Кусок не лез мне в горло, и Мадлен забеспокоилась: – Вам не нравится наша свинина? – Нравится, но… Что еще я мог сказать? Пора приниматься за десерт. Надо все попробовать. Мадлен была очень занята. Я мог уехать разочарованным и голодным, но благожелательность посетителей заставила меня задержаться. Зал опустел. За одним столом переговаривались, за другим сонно обсуждали политические события. Мадлен вернулась ко мне. – Ух! Час пик прошел. Долго ли вы здесь пробудете?
– До вечера.
Она печально улыбнулась:
– Вам не нравится в Ла Бриере?
– Мне нужно вернуться. У меня встреча в понедельник, кроме того… Я должен закончить книгу.
– Вы пишете? О чем же? – заинтересовалась Мадлен.
– О Сопротивлении, поэтому и спрашивал о партизанах. Собираю сведения, но вы, кажется, не можете помочь мне.
Она хлопнула себя по лбу:
– Какая же я дура! Совсем забыла. Когда я обслуживаю клиентов, у меня только одна задача: сказать им что-нибудь приятное. Но с этим народом… – Мадлен подошла ближе. – Вы не первый, кто задает мне вопросы о партизанах Ти Гвена. Сюда уже приезжал один человек со странным именем.