Свидетельство Лабрюйера
Шрифт:
Аппарат на столе тихо звякнул, Денисов подошел к телефону.
– Слушаю...
Звонили из научно-технического отдела.
– Денисов?!
– ахнул дежурный эксперт.
– Дал работу и не интересуешься?! Хорош...
– Я думал, рано!
– В восемь я сменюсь. Будешь меня искать!
– Я рассчитывал сейчас позвонить.
– Значит, так.
– Эксперт был известным в управлении резонером и классным специалистом.
– Конверт исхватан основательно. Сам знаешь. Бутылку - кто только не берет! И на заводе, и в магазине...
– Я понимаю.
–
– Записывай: на телеграфном бланке с анонимным текстом имеется очень приличный отпечаток пальца исполнителя.
– Понимаю.
– Я называю его исполнителем, а не автором. Это могут быть разные люди. Это тебе известно.
– Известно.
– Прехарактернейший завиток на большом пальце окрасился чернилами, которыми исполнен текст. Ясно?
– Ему ничего не стоило пуститься в пространные объяснения по поводу индивидуальности пальцевых узоров и их классификации, по которой завитковые, или попросту круговые, делятся на три группы в зависимости от их внутреннего строения и расположения дельты. Но на этот раз он отказал себе в удовольствии.
– Такой же завиток присутствует на бутылке.
– Ты молодец!
– Таким образом, налицо совпадение совокупности...
– Понимаю.
Закончил эксперт неожиданно:
– Действуй.
– В трубке послышался отбой.
– Есть что-нибудь?
– спросил Сабодаш.
– Исполнитель анонимки, - Денисов поправил телефонный шнур, - лазил в ячейку Туляниновой, передвинул шампанское. Следовательно, он выкрал вещи...
– Любопытно.
– Если учесть, что он же совершил кражу портфеля на Казанском вокзале...
С началом движения электропоездов населенность вокзала еще больше увеличилась. Поток пассажиров следовал в основном в одну сторону - в Москву; из Москвы электрички отправлялись наполовину свободные. Часть приезжавших скапливалась в пригородных залах, ожидая, когда откроют метро, другая растекалась по всему вокзалу.
Увидев в толпе Денисова, Тулянинова ни о чем не спросила, будто о чем-то догадывалась либо подозревала. Возбуждение ее прошло, ей хотелось спать. Ее соседи - военные, на которых Денисов еще раньше обратил внимание, - оживленно разговаривали.
– Хоть бы ночь скорее закончилась...
– вздохнула Тулянинова.
– Когда Павел звонил по телефону из Красного Лимана, - спросил Денисов, - вы были с ним?
– В кабине. Рядом.
– Все слышали?
– У него не было тайн от меня.
Денисов предпочитал расспрашивать исподволь, по "широкому фронту", так, чтобы Люда не могла ни о чем догадаться.
– Никто его ни о чем не просил?
Тулянинова пожала плечами.
– Я слышала только то, что говорил Павел!
– Она задумалась.
– В основном он звонил к себе на работу.
– А домой?
– Каждый вечер. Он живет с бабушкой, она души в нем не чает, вспомнила Тулянинова.
– Секретарша у них тоже Людочка, Павел в основном с ней разговаривал. Один раз - с заместителем начальника управления Геннадием Аркадьевичем... Моего дядю тоже зовут Геннадием.
– Дядя
Она покачала головой.
– В Кривом Роге, на шахтах.
– Он знает о свадьбе?
– Знает.
– Тулянинова была сбита с толку, не пыталась анализировать вопросы, которые Денисов предлагал.
– Он поздравил нас, выслал восемьсот рублей на свадьбу.
– Почтой?
– спросил Денисов.
– Телеграфом. Мы ведь уезжали...
– А деньги? Тоже в ячейке?!
Она сделала неуловимое движение, проверяя.
– С собой. Жить придется пока с бабушкой Павла, потом вступим в кооператив...
У него больше не было вопросов: Тулянинова рассказала обо всем, что знала. Денисов подумал о том важном, что должно было связать воедино полученную информацию.
"Начать с анонимки...
– Он отвернулся, взглянул сквозь стеклянную стену, за ней был такой же "аквариум", только еще более огромный, с зелеными и красными огнями подсветки.
– Писавший сидел ночью в опустевшем почтовом отделении, вырисовывая букву за буквой на телеграфном бланке..."
Денисов представил сухое, высвеченное беспощадно-ярким светом помещение почты - пористый потолок, кабины междугородных телефонов-автоматов. В течение полутора часов, когда поток людей иссякнет, телеграфистки ведут бесконечные разговоры, красятся и ухаживают за ногтями. И только одна из них - что дежурит в зале, по другую сторону невысокого барьера - наблюдает за посетителями.
Он снова извинился перед Туляниновой:
– Ждите меня тут.
Очередную волну пассажиров несло с перрона к выдавшемуся далеко вперед входу в туннель. Несколько уборщиков с ломиками и скребками прошли мимо, возвращаясь после ночной уборки путей: через короткое время ожидалось прибытие астраханского.
По дороге в почтовое отделение Денисов по рации вызвал Антона.
– Закажи еще раз Донецк...
– Снова Шульмана?
– спросил Сабодаш.
– Проверь его по адресному бюро. Проживает ли?
– Может, позвонить по месту работы Павла? В МИД?
– Не надо пока... Тулянинова просила.
– Я не понимаю насчет Шульмана. Ты считаешь, что Тулянинова могла напутать?
– Объясню потом.
В почтовом отделении у окошка снова толпилось много людей, столько же сидело за столиками. Под потолком беззвучно кружили пропеллеры вентиляторов.
Служебным проходом Денисов прошел мимо стрекочущих аппаратов внутрь, к старшей по смене.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, коли не шутите...
– Старшая улыбнулась. На почте не признавали официальностей.
– С вечера не присел! Шутки... Кто у вас дежурил ночью шестого?
– На аппарате или в окошке?
– В зале.
– Обязательно надо?
– Непременно.
– Придется сказать.
– Старшая смены взглянула в график.
– Кожухова Тоня. Да вы знаете ее - высокая такая, расфуфыренная.
– В зеленом пальто?
– В шубе. С черным поясом. В бархатном берете.
Денисову было важно представить ее себе.
– Замужняя?
– Нет... Пока!
– Значит, невеста!