Свобода
Шрифт:
Но он ничего не мог сказать академику... Разговор врача с больным, как с товарищем по несчастью, не влезал в рамки ни практики, ни теории психиатрии. Это не соответствовало и врачебной этике, достоинству, более всего ценимым профессором.
Он обернулся, взглянул на академика - в его светло-голубые при солнечном свете глаза, в лицо с мелко подрагивающими морщинами... Он ничего не мог сказать академику... Это могло вконец расстроить и без того слабые нервы Сираджова.
Он обнял по-детски хрупкие плечи академика, усадил его на стул:
–
Сейчас он обычными приемами успокоит его, отправит домой, а сам останется один на один с этими кошмарными снами здесь, в больнице, окруженный психическими больными и немногим отличающимися от них врачами...
В голове опять все смешалось... Ясно было одно: он жил нормальной, спокойной жизнью, пока однажды в собственном доме, в собственной постели неожиданно не провалился в очень глубокий, темный колодец, и в этом колодце, пожиравшем его своей сложностью, мраком, оказался, кроме него, еще один человек - этот хрупкий голубоглазый академик...
– Я не отказываюсь от своих слов. Но с одним условием...
– сказал профессор.
– Обещайте, что больше никто не узнает о нашем разговоре.
– Обещаю, - ни секунды не задумываясь, ответил академик.
...На всякий случай профессор решил еще раз вглядеться в его лицо, отыскать признаки указанного в медицинской карточке старческого склероза, но почти тут же отказался от своего намерения.
– Мне снятся точно такие же сны...
– проговорил он, утирая платком с висков пот.
В то же мгновение тоскливый страх на лице академика исчез.
– И вы?..
– Да, и я...
– Те же...
– Все, что вы рассказывали... Молодой парень, остановка трамвая, темные переулки...
– Вы хотите сказать, что вам снится то же самое?..
– словно сам себе проговорил академик.
– Именно то же самое...
– Это невозможно, - с бессмысленным выражением на лице пробормотал академик.
– Нет... ведь это совершенно невозможно, профессор...
– Вдруг на него напал нервный смех.
– Это... вы так успокаиваете меня?!.
– Нисколько...
– Послушайте...
– лицо академика резко помрачнело, - вы, кажется, продолжаете обследовать меня?!. Профессор, прошу вас...
– Нет, все не так...
– ответил профессор, теряя терпение, чувствуя, как душит его узел галстука.
– ... Выслушайте меня...
– профессор глубоко вздохнул, - оставьте ваши подозрения, прошу вас. Сейчас не место... Я внимательно выслушал вас, пожалуйста, послушайте теперь меня вы...
... Профессору было трудно говорить, в горле пересохло, язык распух. Он налил из стоящего на столе графина воды и, не предлагая академику, крупными глотками выпил весь стакан. Зазвонил селектор, напоминающий пожарную сирену. Профессор снял трубку.
– Да?
– Коллега?!
– послышался на другом конце голос главврача.
– Да...
– Почему вы не принимаете больных?.. Это еще что за
– голос главврача звучал так, словно он разговаривает лежа.
– У меня больной... Сложный случай...
– Насколько сложный?..
– Чрезвычайно сложный...
– раздраженно ответил профессор.
– Ну что же...
– и главврач повесил трубку.
Профессор тоже опустил трубку на рычаги и снова утер пот с лица.
– Мы с вами, кажется, и в самом деле коллеги... но в чем, вот это мы сейчас совместно и должны выяснить. Если этот сон, или, как вы его называете, ад показывают только нам двоим, в этом, действительно есть какая-то цель. Что пока нам об этом известно: мы оба - ученые, обоим нам за семьдесят. Вы связываете сны с научной работой, которую сейчас ведете... Говорите, что написали что-то о Нем... предположим, что это так. Но что же сделал я?..
Академик сидел растерянный и онемелый, как человек, получивший неожиданную пощечину...
– Послушайте, - продолжал профессор, опершись о стол, - я понимаю, ваши нервы и без того расстроены... поверьте, и у меня с нервами не в порядке. Но сейчас не время подчиняться капризу нервов. Вы сами говорите, что с трудом приходите в себя после этих снов. А мы с вами не в том возрасте, чтобы не обращать внимания на такие вещи. Конечно, смерть неизбежна, никто из нас не вечен. Не знаю, как вы, но я хочу выяснить все до конца. Поэтому не мучайте меня. Вы ждете от меня помощи, а я говорю вам: без вашей помощи я ничего сделать не смогу... По элементарной причине - все это уже за пределами психиатрии...
Профессор умолк и посмотрел на академика. Тот, казалось, не понял ни слова из сказанного...
Вейсов вышел из-за стола и продолжил, расхаживая по кабинету.
– Начнем с того, что сны, как и отпечатки пальцев, индивидуальны и присущи лишь конкретной личности. То, что один и тот же сон во всех деталях и подробностях снится одновременно двум людям, на мой взгляд, невозможно ни с какой стороны. Вы согласны со мной?
Сираджов спокойно смотрел на него.
– ... В таком случае мы должны отыскать какой-то процесс или причину, а может быть, неизвестную нам закономерность, порождающую это явление, принимаемой нами за абсурд...
Академик, казалось, все никак не мог решить для себя - содержится ли в словах профессора горькая истина, или это продолжение обследования, поэтому он плохо прислушивался к его словам.
Тот, оборвав себя на полуслове, остановился перед академиком.
– Вы все еще не верите мне...
Академик молчал ...В его маленьких глазках мелькнуло презрение. Потом он вдруг странно заворочался на стуле.
– Я устал...
– проговорил он и встал, - мне казалось, вы поймете... Он взял свой портфель и, сгорбившись, пошел к двери. Потом вдруг обернулся и спросил: - Профессор, вы знаете, какого цвета ад?.. На сером берегу серого моря людей загоняют на серый корабль...