Свобода!
Шрифт:
Жучков издал протяжный стон.
Его тревога нарастала:
Не о России думал он –
О сохраненье капитала:
«Раз не смогли народ сейчас
Сдержать корниловской удавкой,
Правительство – в который раз! –
Уйдёт пристыженно в отставку.
Что за дурацкий эпизод:
Попасть в такое положенье,
Когда, какой ни делай ход, –
Лишь приближаешь пораженье!
Возможно
Всю власть в стране, похоже, вскоре
Дадут возможность захватить
Клыкастой большевистской своре!..
…А впрочем, эти чудаки
Себя же сами и погубят:
Заводы, банки, рудники
Никто без боя не уступит…
Тогда – гражданская война.
И здесь без пафосных сентенций
Антанта нам помочь должна,
А если надо – то и немцы.
Тут знать исхода не дано –
Возможно даже пораженье, –
Но я предусмотрел давно
Пути на случай осложненья:
Хранятся тайно про запас
В английском банке миллионы».
И всё же в этот грозный час
Жучков казался удручённым.
«Всё захватить – и потерять
В безумье, в бешеном азарте!
О, как бы мне хотелось знать:
Кто заправлял делами в марте?..»
1915
1
Счастливый Шлиффен вечным сном
Избавлен был от лицезренья
Того, как немцы день за днём
Шли к неизбежному крушенью.
Но в первую весну войны
Они ещё атаковали.
(Пределы мира так тесны
Союзу пороха и стали!)
И чтобы прочь от прусских нив
Бежали русские, смекнули,
Где нужно совершить прорыв:
Войска в Галицию стянули.
Сперва артиллеристский шквал
Окопы превращал в могилы,
А после немец наступал,
Тесня ослабленные силы
Упорствующих русских. Так
Задуманное довершили:
За жизнью жизнь, за шагом шаг
В Восточном фронте брешь пробили.
2
Прорыв! Прорыв!!! – и он грозил
Молниеносною расправой:
Ещё чуть-чуть – и хлынут в тыл
Германцы и австрийцы лавой.
Возможно ли понять в аду,
В безумье жуткого провала,
Что навлекло на фронт беду?
Беспечность бравых генералов?..
От блиндажей, траншей и рвов
До сытых интендантских складов
Неслось, неслось, сливаясь в рёв:
«Снарядов! Господи, снарядов!»
Страшней немецкой солдатни,
Страшнее пушек и фугасов
Явилось в роковые дни
Отсутствие боеприпасов.
Враг наступал и вынуждал
Принять тяжёлое решенье:
Оставить Польшу… Запад ждал…
Так начиналось Отступленье.
3
Лежали мёртвые в пыли,
Стихали раненых стенанья.
«Снаря… Опять не подвезли?!» –
И Вятский разразился бранью.
Он чётко выполнял приказ
И, отводя свой полк, умело
Его от окруженья спас.
Но, превосходно зная дело,
Он понимал: солдат ослаб
И требуется подкрепленье.
И Вятским посылалось в штаб
За донесеньем донесенье.
Сейчас же брёл, угрюмый, злой:
«Всё тщетно… Жребий незавиден…
В тылу…» – и вдруг перед собой
Сергея Тальского увидел.
«Серёжа!» – «Митя!» – «Ты!» – «Живой!» –
«Какая встреча!» – «Сам не верю!» –
«Не чаял свидеться с тобой:
Такие страшные потери!» –
«Да, немец с немцем заодно…» –
«А нас едва не окружили», –
Они присели на бревно –
И говорили, говорили…
Когда же пыл немного стих
И разговор пошёл по кругу,
О подозрениях своих
Сказал внезапно Вятский другу:
«И дальше будут напирать,
И до Смоленска нас отбросят.
Скажи, как можно воевать,
Когда снарядов не подвозят?!
Мы, отступив, смогли спастись,
Но сколько раненых, убитых!..
В тылу, похоже, развелись
Предатели и паразиты», –
И словно съёжился, сказав…
«Я, Митя, от тебя не скрою, –
Сергей взглянул ему в глаза, –
Мне то же кажется порою».
4
Лишь гул орудий заглушал
Речитативы пулемёта.
Простой народ уже прознал
Про талергофские ворота.
И хлынул беженцев поток.
Терпя лишенья и невзгоды,
Вели крестьяне на восток
Свои гружёные подводы.
Везли корыта, сундуки,
Иконы, валенки, ухваты,
Картошку, грабли, чугунки,
Тулупы, топоры, лопаты,
Косынки, сита, хлеб, мешки,
Сукно, узлы, оглобли, прялки,
Серпы, зерно, лубки, горшки,
Корзины, косы, ступы, скалки,
Верёвки, вёдра, чепраки,
Мотыги, лапти, шапки, вилы,