Свободная любовь. Очарование греха
Шрифт:
Рената каталась по Пратеру с молодым блондином, известным венским миллионером.
— У вас невероятно прекрасные глаза, — сказал молодой человек.
Рената устало взглянула на него.
— Холодает, — сказала она.
— Однако солнце светит, и сегодня прекрасная погода.
— Это не настоящее солнце.
— Тогда я велю поднять верх.
Рената качнула головой, и молодой человек приказал остановиться. Пока кучер возился с верхом, Рената рассматривала людей, проходивших по длинной прямой аллее. Няньки толкали впереди себя коляски, пробежала группа школьников, а за ними показался молодой человек с мечтательным видом. Когда он подошел ближе, Рената узнала Анзельма Вандерера. Он остановился как вкопанный, и папироска, которую он курил, выпала из его пальцев. Рената овладела собой и вышла из коляски, сказав спутнику, чтобы тот ехал без нее.
— Как же так? — спросил ошеломленный блондин.
— Я прошу вас об этом, — нервно прошептала Рената.
— Но…
— Мы встретимся сегодня вечером. Не сомневайтесь. Прощайте.
Блондин был крайне озадачен. Он покачал головой и, сердито ворча, уехал.
Пока Рената шла навстречу Вандереру, ей казалось, что она идет по грязи, в которой вот-вот увязнет. Наконец она стояла перед ним и молчала. Все слова как будто замерзли у нее в груди.
— Я не знал, что вы здесь, в Вене, — вымолвил наконец он.
— Я здесь уже больше двух месяцев, — едва слышным голосом сказала она и только теперь решилась поднять глаза на Вандерера, который стоял перед ней бледный и подавленный.
— Хотите немножко проводить меня? — все так же тихо спросила Рената. Вандерер слегка поклонился и пошел рядом с нею. Они прошли почти всю аллею, не говоря ни слова, и это молчание было так мучительно, что Рената несколько раз останавливалась и прижимала руку к груди, как будто ей трудно было дышать.
Наконец они сели между двумя кленами, лицом к закату.
— Какая неожиданная встреча, — сказала Рената, вздохнув свободнее.
— Неожиданная только для вас.
— Почему только для меня? — Яркая краска залила при этих словах лицо Ренаты.
Вандерер не ответил. Он внимательно смотрел на ее руки, которые казались еще бледнее и бессильнее, чем прежде.
— Как вы сюда попали? — мягко спросила Рената.
— Я здесь работаю.
— Вот как, работаете! Где же?
— На химической фабрике.
— И вам хорошо живется?
— Сносно. Труд опять вернул мне веру в себя, а это самое главное.
— Труд вернул веру в себя, — как эхо повторила Рената.
— Вы очень элегантны, — сказал Анзельм, искоса рассматривая ее туалет.
Она вздрогнула и испуганно взглянула на него.
— Я живу здесь у родных, — вдруг хрипло сказала она таким тоном, как будто собиралась рассказать длинную историю.
— Я не знал, что у вас в Вене есть родные.
— Да, есть. Одна кузина моей матери.
— А кто этот господин, с которым вы ехали?
— Это мой друг.
Из страха запнуться она произносила свои ответы неестественно быстро.
— И вы долго пробудете здесь? — холодно, с неподвижным лицом продолжал спрашивать Вандерер.
— Да. Впрочем, не знаю… как придется. Невыразимое отчаяние поднялось в ее груди, и она нервно сжала руки.
— Известно ли вам, что Петер Грауман тоже здесь? — спросил Вандерер и пристально посмотрел ей в лицо.
— Грауман здесь? Я этого не знала.
И вдруг, почувствовав, что не может более лгать, она в страстном отчаянии воскликнула:
— Если вы все знаете, то не мучайте меня!
Она закрыла лицо руками и зарыдала. Лицо Ванде-рера побледнело.
— Я не хотел вас мучить, — смущенно пробормотал он.
Рената плакала долго. Потом встала совершенно спокойная, даже слишком спокойная, как показалось Вандереру, и они пошли назад по аллее, уже окутанной мраком. Они опять молчали. Только в конце аллеи Вандерер остановился и сказал:
— Но как же это могло случиться?
Она решительно покачала головой, губы ее задрожали; она подала ему руку и прошептала:
— Не спрашивайте… Оставьте меня.
6
Вернувшись домой, Рената быстро прошла анфиладу комнат, пока не нашла Евгению Гадамар, занимавшуюся каким-то рукоделием.
— Почему нигде нет света? — спросила она, с содроганием вглядываясь в окружающий мрак. Потом продолжила, садясь в кресло: — Скажите, Евгения, вы знаете, где живет фрау Дарья Блум?
— Да, улица Флориани, 26. Хотя прошло уже несколько недель с тех пор, как она встретилась со мной и сказала этот адрес.
— Она тогда спрашивала обо мне?
— О да! У вас сегодня нет представления? Ах нет, ведь сегодня понедельник.
— Хорошо, что сегодня понедельник, — прошептала Рената и дотронулась ногой до спины Ангелуса, который едва заметно помахал хвостом, не двигаясь с места. Он как будто бы спал, однако ничто не ускользало от его внимательного наблюдения.
— У нас кто-нибудь был? — спросила Рената.
— Нет. Господин Грауман ушел в четыре часа и сказал, что вернется к ужину.
Ренате стало еще больше не по себе от беззвучного, печального и монотонного голоса Евгении. Вскоре послышались шаги, вошел Петер Грауман и с ним трое мужчин. Один из них, маленький, благодушный, весь серый, как мышь, подошел к Ренате, двое других остановились в отдалении.
— Европа полна славы Ренэ Лузиньян, — сказал серый господин, протягивая ей свою обтянутую желтой перчаткой руку и благодушно улыбаясь.
— Позволь тебе представить, Ренэ, — сказал Грау-ман, подводя к ней двух других субъектов: — Барон Галлус, секретарь посольства, господин фон Ульмин-ген, владелец знаменитого конного завода.
Несколько минут спустя пришел блондин, с которым Рената каталась, и состроил сначала оскорбленное лицо. Но когда Рената отвела его в сторону и попросила никому не рассказывать о встрече во время катания, он принял таинственный вид и был очень доволен своей новой ролью доверенного лица.