Свод
Шрифт:
— Другой? — коротко поинтересовался Якуб, собирающийся немедленно извиниться перед паном учителем и отправиться искать запропавшего где-то товарища.
— Да, мой пан, но на всё это, — со странной улыбкой произнёс Никаляус, — даже такой полоумный как я трижды подумает, пока решится. Ведь придётся взять на себя сильное проклятье. Дело-то, казалось бы, нехитрое — подойти к колдунье и взять её за руку. Тогда вся чёрная сила перейдёт к тому, кто до неё дотронулся и кого есть к этому предрасположенность. Только кто же это сам, по своей воле решится пойти на такое…?
Сердце Войны рухнуло в пропасть. Он одарил беднягу Эшенбурка таким взглядом, что тот запнулся на полуслове. В следующий же миг, застоявшийся на месте панский конь вздыбился, и легко махнув через безбортный возок у колодца, стрелой помчался к дому Варвары.
Там же в это время происходило следующее: две женщины, стоявшие у крохотных окон отчего-то недоумённо переглянулись. Заметив соскочившего с лошади чужого человека, они молчали, хотя нельзя было не заметить и того, что обоих так и подмывало сейчас же переброситься парой-тройкой словечек. Любопытные детишки тоже жались к мутным слюдяным стёклам, пытаясь хоть что-то рассмотреть в тёмном пространстве бабушкиного дома. Только парнишка лет тринадцати от роду, что стоял у крайнего окна, как видно, смог это сделать в полной мере. Он обернулся к женщинам, и широко открыв удивлённые глаза, спросил:
— Маці, а чаму гэта ён, ...так зрабіў?[i]
Женщины повторно переглянулись, не решаясь, что-либо ему ответить. В этот момент удивлённая детвора, вдруг оторвались от окон и дружно уставилась на зияющий мраком дверной проём бабушкиного дома. Из него, сгибаясь, дабы не зацепить головой низкую, массивную балку, вышел тот, кто своими необъяснимыми действиями смог погрузить в оцепенение всех присутствующих.
Это был Свод. Он встретился взглядом с Якубом и, ничего не говоря, широко зашагал к своей лошади. Из дома, вслед за ним, щурясь на свет, вышел широкоплечий, бородатый мужчина. Отыскав глазами фигуру удаляющегося чужака, он открыл, было, рот, для того, чтобы сказать ему что-то вслед, но от волнения слова предательски застряли в его пересохшем горле.
Мужик шумно сглотнул, отчего его короткая борода мелко затряслась и, всё так же, не отрывая взгляда от незнакомца, он произнёс в сторону женщин, просто пожирающих чужака глазами:
— Ўсё, маці памерла...
Хуторские кабеты опустили головы и, зажимая рты узлами холщовых платков, дружно заскулили, отвернувшись от чужих глаз. Пришло время русобородому хозяину Кавальского хутора запоздало обратить внимание и на второго конного незнакомца, разворачивающего своего коня и уносящегося куда-то в поле вслед за первым.
Что это были за паны, и зачем было первому, войдя в наполненный стонами дом матери, припадать губами к её руке, Василь, в тот момент близкий к безумию от созерцания её нестерпимых мук, никак не мог понять, но! Мать, едва только незнакомец коснулся её руки, тяжело вздохнула и затихла…
Война нагнал англичанина, когда тот отмахал от хутора уже чуть ли не полмили.
— Свод! — крикнул Якуб, едва только мог быть уверен в том, что тот его слышит. — Ричмонд, чёрт вас подери! Куда вы несётесь?
Пират с трудом остановил своего разгорячённого коня:
— Куда?! — зло крикнул он, оборачиваясь к Войне. — Да куда угодно, лишь бы только убраться подальше от этого места!
— Что…, — стараясь усмирить обезумевшую от галопа лошадь, вопрошал молодой пан, — …что с вами там произошло?
— А-то вы не знаете? — Зло ответил англичанин. — Зато теперь можете быть уверены в том, что я держу своё слово. Догоняйте, если вам интересно услышать, как это приятно целовать руку столетней ведьмы, когда она в это время издыхает!
Свод снова пустил лошадь вскачь, но уже намного медленнее так, чтобы Война без труда смог с ним поравняться.
В голове хозяина мельницкого замка творилось что-то невообразимое. В этом вихре мыслей, выбиваясь из общего круга, навязчиво крутился какой-то неопределённый вопрос, но как ни старался молодой пан, а всё никак не мог придать ему какую-либо форму.
«Это как дыра в стене, — думал он, — с одной стороны вы понимаете, что её следует заделать, а с другой, думаете о том, что может быть, эту дыру теперь следует использовать как окно»?
Это глупое и неудачное сравнение только больше раздосадовало Войну: «Чёрт, — злился он про себя, — как мне его спросить, и, главное, о чём? Сказать: «Свод, что там с вами было»? Так я уже об этом спрашивал. Спросить: «Вы ничего не почувствовали, когда поцеловали руку этой старой леди»? Глупо! Можно только представить, какой тогда я
получу ответ…».
Обратная скачка длилась недолго. Вскоре на краю щетинистого поля появились знакомые очертания каменного моста, за которым, шагах в трёхстах уже высился мельницкий замок.
Во дворе Свод спрыгнул с коня и, бросив вскользь: «Я хочу выпить…», не поворачивая головы к шедшему встречать их старосте, отправился наверх.
— Что это с ним? — озадаченно спросил пан Станислав, подходя к Якубу.
Война набрал воздуха для ответа, но только тяжко выдохнул, не зная, что и сказать. Дав возможность своим эмоциям немного поутихнуть, он, наконец, произнёс:
— В том-то и дело, что я не знаю, что с ним. …Да, пан Станислав, не знаю, но что-то мне подсказывает что, скорее всего, мы не сможем рассчитывать на мистера Свода при встрече с Хмызой. Он сказал, что снова хочет выпить, а мы с вами прекрасно знаем, чем это всегда заканчивается. Если быть откровенным, пан староста, я тоже сейчас хочу выпить…
— Никак неможно, пан Якуб, — не уловив скрытый подтекст, замотал своей косматой головой староста. — Я уже собирался послать за вами Казика. Дело в том, что пока вас не было, прискакал человек из Драгичина. Ваш отец Пан Криштоф послал его вперёд, а сам ещё вчера утром заехал туда по каким-то делам. Сегодня к вечеру обещал быть в Мельнике.
Я, пользуясь тем, что вы позволили мне распоряжаться, сказал на кухне готовиться к ужину как следует, хотя мне, по большому счёту, и не следовало этого делать. Едва только все прослышали о приезде пана Криштофа…, — староста благодушно махнул рукой, — вы сами знаете, как действует на всех его имя.