Сводные
Шрифт:
— Кроха, теперь все будет хорошо, — честно пообещал он, стирая кончиками пальцев стекающие по её щекам слезы. — Я не позволю никому в мире больше никогда причинить тебе вред. Слышишь? Я защищу тебя, обещаю.
Юля покачала головой, пытаясь вырваться из его рук, но он не выпустил её лица.
— Брось, Сережа, — попыталась увернуться она. — Мы уже говорили об этом. Ты не можешь воевать с моим отцом. Тебе не победить его. Да и Ковальский… Папа не отступится от идеи породниться с президентом.
Присев на край больничной койки, Сережа серьезно посмотрел в
Он сидел в кресле в её полате пока она спала и пытался подобрать слова для разговора, что им предстоял, но слова не находились. В голове мелькали глупые воспоминания о том, как часто он мечтал в армии, что вернется домой и женится на ней. Он придумал около сотни способов сделать ей предложение, придумал десятки речей для такого повода, но никогда не гадал, что ему придется просить её руки в палате больницы.
— Есть способ, — осторожно начал он. — Есть способ сделать тебя недосягаемой для Ковальского и ограничить опеку отца. Я знаю, как дать тебе время и покой. Безопасность. Но ты должна верить мне.
Юля удивленно покосилась на него, понимая, что он говорит абсолютно серьезно.
— Что это за способ? — поинтересовалась она, буквально кожей чувствуя подвох.
Жизнь научила её, что бесплатный сер обычно лежит только в мышеловке.
— Брак, — выдохнул он. — Ты станешь моей женой. И прежде чем будешь спорить, твой отец уже согласился.
Юля хотела сразу ему ответить, но не смогла. Она снова открыла рот, но слова просто не шли. А Сережа смотрел на неё с надеждой и ожидаем. Ей было невыносимо отказывать ему, но она просто не могла иначе.
— Не глупи, — наконец сумела прошептать она. — Не порть свою жизнь. Ты такой хороший, Сережа, и я очень, очень сильно люблю тебя, но это ошибка. Я не смогу дать тебе той семьи, которой ты заслуживаешь. Не смогу стать для тебя той женщиной, которая…
— Ты — единственная женщина для меня, — резко и уверенно заявил он слова, в которых был уверен всем своим естеством. — Мне не нужен никто и ничего, кроме тебя.
Юля горько улыбнулась и, нащупав его ладонь, нежно сжала сильные теплые пальцы.
— Это сейчас, — признала она. — Но это будет через пол года, когда ты устанешь от моей холодности и закрытости. Через год, когда поймешь, что я не смогу стать твоей физически. Через три года, когда ты захочешь наследника, но я не смогу тебе этого дать, пойми же ты. Я не во временном срыве, не в депрессии. Это не пройдет спустя какое-то время. Я сломана. Я больше никогда не стану той девочкой, которую ты знал. Я больше никогда не смогу подпустить ни одного мужчину, поскольку я обещала Денису, что никогда и никто не встанет между нами. Ты со временем возненавидишь меня, когда поймешь, что я разрушила всю твою судьбу. А твоей ненависти я не переживу, Сережа.
Юля могла бы еще многое сказать, ведь она так часто думала об этом после того разговора, что был у них
— Кроха? — мягко позвал Сережа, заставляя девушку посмотреть на себя. — Ты слишком много думаешь. Мой отъезд плохо на тебе сказался — ты почему-то решила, что должна сама принимать сложные решения. Но это не так. Я рядом и больше не уйду. Я говорил тебе это сотни раз, но ты, кажется, просто не понимаешь того, что слышишь. Я предлагаю тебе снова стать семьей, а не прошу тебя спать со мной. Я клянусь тебе, что никогда не упрекну тебя этим. Мне просто нужно, чтобы ты была рядом со мной. Пожалуйста, Кроха, не оставляй меня.
Она слушала его, пытаясь быть сильной. Она старалась. Но когда он наклонился и прижался лбом к её лбу, силы разом покинули её и тихие слезы потекли по щекам. Видит Бог, она так устала бороться…
— Как все прошло? — поинтересовался Горем, как только Сережа вышел в коридор.
Метельский оглянулся на девушку, свернувшуюся в комочек на больничной койке и тихо спящую. Он едва сдерживал ликование от своей победы. Получилось. Когда он собирался на прием прошлым вечером, он и не догадывался, чем все обернется. А теперь…
— Она согласилась, — усмехнулся он. — Поздравь меня, друг. Я женюсь.
Горем окинул Метельского недоверчивым взглядом.
— Да быть не может, что ты смог её уговорить, — не поверил Макс.
Улыбка сползла с лица Сережи, когда он вспомнил все, о чем говорили этой ночью.
— Согласилась, но… — он замолчал, не зная как объяснить всего. А потом понял, что и не нужно. — Все будет нормально, нам просто нужно найти для неё хорошего врача. Она много пережила. Слишком много для одного человека.
Максим согласно закивал. Он уже давно пытался намекнуть ему, что неплохо бы показать Юлю психиатру, но никто не хотел его слушать.
— Надеюсь, что работу я не потеряю? — осторожно поинтересовался приятель.
Он все еще чувствовал себя в ответе за то, что не смог уберегти Юлю от ранения. Да и привык он к ней, что скрывать. Как к родной относился. Не смог бы сейчас уйти, даже если бы его и попросили.
— Смеёшься? — нервно выдохнул Метеля, качая головой. — У тебя теперь работы прибавится, ведь ты будешь с ней все то время, что не смогу быть я.
Макс неуверенно моргнул, пытаясь понять, не шутит ли Сергей. Но он не шутил. Ему не хотелось нагнетать обстановку, но он понимал, что просто им не будет. Сокол его не отпустит, да и Ковальский младший не факт, что послушает отца и отойдет в сторону. И все бы ничего, если бы Сережа решил прекратить расследование смерти родителей. Но он просто не мог этого сделать, хотя все его ниточки по-прежнему приводили к тупикам. Но он не собирался сдаваться. Он буквально кожей ощущал, что докопается до правды.