Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества
Шрифт:
Когда Анастасия и Феодора снова вышли из церкви, к ним присоединилась игуменья Параскева:
«Ближняя церковь посвящена святому Николаю, в хорошую погоду она видна на холме, да и эта наша, где мы сейчас находимся и где соединяются три реки, свидетельствует, что Великий жупан Неманя руководим был Духом Святым, когда выбирал места для строительства этих дивных храмов».
«Я знаю, что здесь устья рек Косаницы и Топлицы. Как называется третья река?» – спросила их Феодора.
«Баньска. Она протекает возле холма Самокова и впадает в Топлицу, а недалеко от храма и Косаница впадает в Топлицу. И Баньска тоже тёплая. Всё здесь под знаком Святой Троицы. Так и эта церковь Пресвятой Богородицы построена в средоточии трёх горных венцов. В ясный день чётко распознаются вершины Копаоника, Соколицы на Радан горе и Преполца, южнее отсюда», – объяснила
«Если Бог даст, мы всё это узнаем. Мы решили, что останемся здесь до конца нашей земной жизни», – сказала Анастасия.
«Молюсь Богоматери, прошу её помолиться Сыну Своему, Господу нашему, чтобы желания ваши исполнились», – перекрестилась матушка Параскева.
Монахиня Анастасия посмотрела на неё с восхищением:
«С какого времени ты, матушка, в этом монастыре?» – спросила она её.
«На Святого Илию исполнится полных двадцать лет господних», – улыбнулась та.
«А откуда ты родом?»
«Из одного села с той, другой стороны Копаоника. Тогда в церкви было лишь две монахини. Они уже давно упокоились».
Монахиня Феодора пожелала узнать, как матушка Параскева стала монахиней и что её привело сюда. Она не произнесла вслух свои вопросы, а игуменья, будто почувствовав это, сказала: «Мне было восемнадцать лет, когда я вышла замуж за парня из села, которого очень любила. Но не прошло и десяти дней, как его призвали на войну. На Неманю тогда напали венгры. Из нашего села половина юношей не вернулась домой. Когда мой муж Никола уходил на войну, он мне сказал: «Если я не вернусь, Ягода, ты не сразу выходи замуж. Подожди хотя бы год, оплакивая меня, а потом иди за того, кто будет сердцу твоему люб. Ты добрая и умная, и никого не послушала, когда за меня вышла. Я бедняк, и всё, что есть у меня в жизни, это Господь, а ты из состоятельной семьи».
Феодора посмотрела в её глаза, у неё сами собой вырвались слова: «Красивое имя Ягода. Тебе, матушка, оно шло».
«Ещё красивее моё монашеское имя, Мария, – сказала игуменья. – Сестры меня прозвали Параскева, потому что я старше их всех. И самой молодой, пришедшей два года тому назад, епископ дал монашеское имя Мария, и это было не слишком удобно, чтобы из нас семерых две звались одним и тем же именем».
«На свете нет имени красивее, чем Мария», – сказала Анастасия.
Игуменья кивнула головой, перекрестилась и продолжила: «Когда я простилась с Николой, я ему сказала, что я, если с ним случится какое-то зло, скорее уйду в монастырь и стану монахиней, чем даже подумаю выйти за кого-то другого. А он меня тогда попросил: Не надо, Ягода, не надо, добрая душа, ты должна иметь своё потомство…»
Игуменья подняла взгляд и необычайно ласковым голосом, полным уважения, продолжила:
«Не прошло много времени, а мне явилось некое странное видение, и длилось оно целую неделю. После ожидания наступило размышление, затем тревога и напоследок весть, которая отняла у меня силу и голос», – она опять посмотрела на них.
«Принёс её воин с поля боя. Я потеряла сознание и упала на кровать.
Поздно вечером меня разбудила свекровь и с робостью в голосе сообщила: “Доченька моя добрая, Ягода моя несорванная, наш Никола больше никогда не вернётся”». Так оно и было. С ним случилось самое худшее. Но и Бог, и люди знают, что война жизни отнимает, а не даёт их. И самых храбрых, и самых мудрых в ней может победить самый слабый.
«Именно так, матушка, – тихо подтвердила Анастасия. – На войне лучшие чаще всего страдают напрасно. Неманя тоже не хотел войны, ни одной из них, но должен был принять войну, если на нас нападали, и чаще всего без объявления войны. И побеждал в них только благодаря Богу и правде: посеявший зло, не может пожать доброе».
Все три на мгновение умолкли. Феодора, больше из уважения, чем из любопытства, спросила:
«А ты возвращалась к своим, своему роду?»
«Да, спустя сорок дней, после траура, тоски и молитвы Господу принять его душу в рай. Не переставая молиться и оплакивать Николу, в конце концов я должна была вернуться назад, к своим.
Николины родственники – беднота, мученики и честные люди, верные Богу и стране своей. Родители мне так никогда и не простили, что я вышла за бедняка. Мать моя даже с гневом заявила, что непрестанно меня проклинала, и вот настигло меня её проклятие. Что бы она ни делала, пусть ей простится! Она хотела зятя богатого, а о Боге и слышать не желала. Всё же я решила первый год остаться у них и лишь потом постричься в монахини. Однако они мне всего через три месяца нашли жениха. Какого-то состоятельного вдовца, старого купца, откуда-то из Крушевца. Они хотели, чтобы тот меня сразу увёз домой, чтобы получить от него дукаты и со спокойной душой проводить меня в его объятья. Я взбунтовалась, со слезами их молила, чтобы он меня сразу не увозил. И отец, Бог ему доброе подсказал, перед всеми сказал, чтобы подождать хотя бы неделю, пока я не пойму, что моё счастье там, где и богатство того купца. Однажды ночью я украдкой ушла из дома и пошла искать свой жизненный путь, монастырь. Тогда, после длительных блужданий по горам, откуда-то появилась некая старушка. Только я хотела спросить её, где находится монастырь, как она без раздумий и, не подождав, пока я закончу фразу, подняла руку и показала: «Дитя моё, ближайшее поселение Белые Церкви в Топлице, и до него ты дойдёшь, если продолжишь идти этой тропой вниз с горы. В двух местах перепрыгни ручеёк, а тот третий перейди вброд, но не снимай обувь». Вскоре я увидела, что в воде его множество разных иголок и острых камешков, которые, перекатывая, несут вниз горные стремнины. Когда я пришла туда и увидела церковь на холме над укреплением, я пошла прямо туда. Да ещё когда мне сказали, что церковь посвящена святителю Николаю, по которому и моему покойному мужу дали имя, мне показалось, что меня согрело Солнце. Я подумала, что меня сам Бог, которому я усердно молилась, послал сюда. Но меня огорчил старый монах, о котором я не знала, что он епископ. Он мне сказал, что я не могу остаться в монастыре Святого Николы, потому что это мужской монастырь, и затем объяснил, что я могу пойти в храм, который находится в нескольких сотнях метров ниже, там женский монастырь. С тех пор я, сестры мои дорогие, в этом Божием доме», – закончила рассказ мать Параскева, в чьих воспоминаниях они почувствовали дни и годы, которые она провела в молитве, вере в Господа и желании здесь перейти из земной жизни прямо в вечную.
Под впечатлением этого необычного рассказа они встрепенулись, вспомнив, что принесли дар этому монастырю. Обе мягко подхватив игуменью под руки, перед алтарём вручили ей полотняный узелок.
«Это, матушка, наш дар. Мы предназначили его монастырю, а Вы решите, как его употребить».
Игуменья развернула полотно, увидела дукаты, подняла узелок и, заглянув в алтарь храма, с благодарностью произнесла:
«Это Господь хочет, чтобы наша церковь была наконец расписана. Ещё бы послал нам какого-нибудь мастера по росписи или того, кто умел бы наилучшим образом это выполнить».
Долго после этого они благодарно молились перед иконой Богородицы. А когда вышли из церкви, игуменья повела новоприбывших осмотреть огород и фруктовый сад.
«Матушка, не надо смущаться, мне и сестре Феодоре ты делаешь поблажки и щадишь нас, оберегая от большого объёма и тяжести работы и монастырских обязанностей. Мы знаем, монашеская община – это семья. В ней для всякого члена есть место, послушник ли он, то есть послушница или монахиня, но эта община не имеет мирских страстей и желаний, здесь нет попыток перехитрить друг друга, гордости и непослушания. Как каждый из нас в этом Божьем доме имеет своё место и одинаковые права, так и обязанности, каждый с непрестанной молитвой должен беспрекословно выполнять свои послушания. Поэтому прошу тебя ещё раз, матушка, чтобы и я, и Феодора выполняли все работы в монастыре, у монастырских ворот, в трапезной, на скотном дворе, в фруктовом саду и во всём монастырском хозяйстве, как и наши другие сестры, монахини», – повторила, умоляя её, монахиня Анастасия.
Ласковый взгляд игуменьи матушки Параскевы стал решительным.
«Нет! Не потому, что ты была женой правителя, а потому, что и ты, и сестра Феодора старше всех других сестёр в монастыре, кроме меня. Но будет дело и для вас. Жизнь здесь тяжёлая».
Золотые цепочки за хлеб
В 1196 год, когда Анастасия постриглась в монахини, осень в Топлице была такой дождливой, что крестьянам не удалось убрать даже половину урожая. А то, что собрали, из-за большой влажности было почти наполовину гнилым. Всему краю грозил голод, поэтому те, у кого были хоть какие-то деньги, а таких в этой бедной области было немного, ехали далеко на север, чтобы купить продукты.