Святослав. Великий князь киевский
Шрифт:
Андрей Боголюбский, сын Юрия Долгорукого, один из самых могучих соперников в борьбе за великое княжение, хитрый, коварный, богатый, жестокий и самовластный князь, пал от рук своих же бояр и предавшей его жены Ульяны, дочери того самого боярина Кучки, которого когда-то убили по приказу Юрия Долгорукого за непокорство и гордыню. Повернулось колесо истории, раздавив при этом великое тщеславие и большой талант.
На место Андрея зарились его младшие братья Михалко и Всеволод, а также Ростиславичи.
Тогда опять вмешался в политику Святослав. Он в полном смысле слова подсадил молодого Михалка на Владимиро-Суздальский престол, обеспечив тем самым себе поддержку на севере Руси.
А в Киеве, казалось, непрерывно
И вновь неотрывно всматривался Святослав из своего Чернигова в киевские дела. Искал трещины в здании Ростиславичей, советуясь с Петром, и одновременно продолжал укреплять свою славу строителя, ревнителя искусств, собирателя книг, покровителя певцов.
В мае 1176 года половцы налетели на южные русские земли. Великий князь Роман растерялся. Святослав понял — вот оно, его время!
Он поднял все свои многочисленные полки и двинулся на половцев. Но за те несколько дней, что мчались его войска на помощь Киеву, произошло событие, потрясшее всю
Русь. Роман послал против половцев двух своих сыновей и брата Рюрика. К ним должен был присоединиться со своими войсками младший брат Романа — Давыд, но в последнюю минуту он струсил и не пришёл на помощь. В результате русские были разбиты под Ростовцем. Поражение было столь жестоким, что плач пронёсся по всей земле. По словам песнетворцев, золочёные шлемы русских витязей плавали в крови.
И тогда Святослав, пришедший к Киеву в великой силе, заявил Роману, что по действующему на Руси ряду, если князь провинится в войне с погаными, то его ссаживают с престола и гонят в волость, а если простой воевода — то казнят. Он потребовал, чтобы Роман лишил Давыда княжества.
Роман отказался признать вину младшего брата.
Святослав, совершив несколько удачных маневров, занял Витичев брод, отрезав пути к Киеву. К нему присоединились давние союзники — берендеи [50] и торки. И тогда он послал гонцов к Роману, ему сообщили, что тот уже бежал, подгоняемый возмущёнными киевлянами.
50
Берендеи — одно из племён, относящихся к «чёрным клобукам».
Киев ждал Святослава.
Свершилось!
Двадцатого июля 1176 года Святослав вошёл в Киев и сел на великокняжеский стол.
Князь Игорь стоял на просторном дворе великокняжеского дворца в Киеве, немного в стороне от яркой, пёстрой и оживлённой толпы приглашённых.
С минуты на минуту на красном крыльце должны появиться митрополит Киевский и князь Святослав, чтобы принести клятву городу и Руси, а затем проследовать в Софийский собор на торжественную службу.
Игорь хмуро вглядывался в знакомые лица князей и великой бояры. Все радостные, улыбающиеся, все в ожидании добрых перемен, тишины и покоя, кои принесёт правление нового великого князя.
Игорь презрительно ухмыльнулся: плохо же они его знают. А кто знал прежде, тот забыл за долгие годы, пока сидел двоюродный братец в Чернигове, строил храмы и стоял обедни, каков он на самом деле. Это сейчас он тихий стал, благостный, всех книгами одаряет да мудрыми словами тешится. А престол-то Черниговский всё равно за собой оставил — мало ему одного Киевского! Это означает, что в Новророде-Северском останется его братец, тихоня Ярослав, а ему. Игорю, и Буй-Туру Всеволоду так и прозябать в забытых Богом городках и ждать, ждать, ждать... Эх, жаль, разболелся не ко времени старший брат Олег — вместе они, может, и заставили бы хитрого Святослава выделить им достойные княжества... Ныне же поздно, успел раздать лучшие земли своим детям. А сейчас начнёт говорить о верности семейным узам великого рода Рюриковичей... Лис!
Внимание Игоря привлёк подтянутый, высокий боярин в лёгком голубом плаще хиновского шелка и высокой, с павлиньим пером шапке, почти княжеской на вид. Пётр — узнал его Игорь. «Такой же лис, — подумал, — ишь улыбается. Не без его участия вскарабкался братец на самый высокий стол, не без его содействия текли гривны к киевской бояре не без его посредства заключил Святослав с Романом ряд о соправительстве. По этому ряду за Ростиславичами остаётся и Белгород, что в полупоприще от Киева, и даже Вышгород, что нависает над столицей...» Был бы он, Игорь, великим князем, Вышгород соправителю не оставил — ведь этим Святослав отдаёт себя в руки Ростиславичей!.. Игорь мысленно чертыхнулся — чего-чего, а великокняжеского стола ему не видать, нет у него права требовать для себя от него стола, ибо не всходил на великий Киевский стол ни отец, его, ни 5 дед Олег, ни прадед. «А как же дядя Всеволод?» — сразу вспомнилось ему. Он силой сел и силой столько лет удерживался и всех в кулак зажал, сыну Святославу путь расчистил. Сила - вот путь к власти!..
А вот княжич Борислав, совсем ещё юноша, по-мальчишески худощавый, высокий, темноглазый и, на взгляд Игоря, излишне красивый. Его место при дворе князя Святослава Игорь не мог определить — вроде внучатый племянник Марии, но привечает его больше сам князь: в библиотеке с ним сидит часами, в шахматы играет и, совсем ещё мальчишке, важные поручения даёт, того и гляди посадит на какой-нибудь стол.
Словно второе солнце взошло над просторным двором великого князя: по лестнице с высокого крыльца стали спускаться княгини, княжны, боярыни... Зарябило в глазах от многоцветья плащей, летников, сарафанов, головных уборов, сверкания драгоценных камней, колт, оплечий, ожерелий. Все румяные, взволнованные предстоящим торжеством и сознанием собственной красоты. Взгляд Игоря сразу же выделил Евфросинью. Как ни хороши были вокруг жены и девушки, а его лапушка краше всех! Вон как гордо несёт свою прелестную маленькую головку, как смотрит на всех продолговатыми глазами... А за ней идёт и Весняна. Вытянулась, чуть ли не в рост Евфросиньи, худенькая, тоненькая, словно хлыст половецкий, и такая же острая, жгучая на язык. Уже сейчас видно, что растёт красавица...
Весняна была любимицей Игоря. Может, потому, что первый ребёнок, или потому, что с самых детских лет бесстрашно, словно мальчишка, скакала на коне, увязывалась с отцом на охоту, когда другие девочки играли в куклы? Или потому, что с каждым годом всё сильнее напоминала ему мать, перед которой нёс он в себе вечную вину за её раннюю смерть?.. Но как бы ни любил он дочь, как бы ни гордился ею, не раз предавал в мелочах, уступая во всём Евфросинье, с трудом терпевшей падчерицу. А на днях поддался её уговорам и уступил уже не в мелочи, а по большому счету: настояла жена, чтобы отдать падчерицу обучаться в прославленную академию при Киевском женском монастыре. И теперь оторвёт монастырь девочку от отца, от привольной жизни…
«Господи! Когда же они познакомились?» — встрепенулся вдруг князь Игорь, заметив, как, сияя улыбкой, подошла Весняна к княжичу Бориславу, и с ужасом увидел, что его дочурка, девчушка-сорванец, неожиданно преобразилась, разговаривая с княжичем, в юную девушку, сознающую своё очарование.
— Весняна! — крикнул Игорь в ярости. Его зычный голос, легко перекрывающий обычно грохот битвы, взвился над двором. Но в этот миг, к счастью, на верхней ступеньке красного крыльца появился митрополит Киевский и вслед за ним великий князь Святослав Всеволодович рука об руку с Марией Васильковной в белоснежных одеждах, отделанных золотой тесьмой, в алых плащах с голубым подбоем, в высоких княжеских алых шапках, отороченных соболем и усыпанных самоцветами, оба моложавые, несмотря на серебряную седину и в волосах княгини, и в бороде князя...