Святой и грешница
Шрифт:
Элизабет как раз повернула на лестничную площадку и подобрала платье, чтобы сбежать вниз по лестнице, когда из большого зала на площадку вышли двое мужчин.
— Элизабет? — В голосе было столько удивления. Второй раз он прозвучал более уверенно: — Элизабет!
Она сразу узнала голос молодого рыцаря, у которого снова было имя: граф Альбрехт фон Вертгейм.
— Это невозможно! — воскликнул выходивший вместе с ним его старший брат Иоганн.
Земля у ее ног не разверзлась, чтобы поглотить ее с позором, поэтому она отвернулась и побежала дальше. Споткнувшись, Элизабет едва не рухнула с лестницы,
— Элизабет! Да остановись ты!
Он был совсем близко. Она попыталась бежать еще быстрее, но у нее закололо в груди. Рыцарь схватил ее за руку, и она едва не упала.
— Элизабет! Неужели это правда? — Он повернул ее к себе и посмотрел при свете факела, прикрепленного к стене у входа в высокую сторожевую башню.
— Больше года от тебя не было ни весточки! Ты ничего не хочешь мне объяснить?
Она тоже смотрела на него. Красивые благородные черты лица… Да, он выглядел так же, как и в ее снах. Эти доброта и любовь во взгляде. Элизабет подавила подступающие слезы.
«Рыцарь Альбрехт фон Вертгейм, — подумала она, — которому я клялась в любви и верности».
— Ты вся дрожишь, пойдем в зал, а то еще заболеешь. Ночи еще холодные.
Он обнял ее и повел назад к лестнице, затем в пустой зал. Трапеза закончилась, и гости разошлись. Несколько слуг выносили тарелки и кувшины. Альбрехт усадил Элизабет на стул и отправил слугу за вином и бокалами, затем сел рядом и взял ее за руку.
— Целый год! Я уже потерял надежду, что ты одумаешься и покинешь стены монастыря.
— Монастыря? — переспросила Элизабет, но он не обратил внимания на ее удивление.
— Твой отец сказал мне это, когда я вернулся из похода против гуситов. Ах, Элизабет, мне так хотелось снова увидеть тебя!
— Я была в Праге, — сказала она, немного растерявшись. — Я была в этом походе и в замке, когда его окружили, и в лагере, когда уносили раненых.
— Да, это был мой первый поход восемь лет назад. Сразу после посвящения в рыцари твой отец приказал мне приглядывать за тобой, ведь ты была еще ребенком. Как я сердился на него! Я чувствовал себя таким взрослым и хотел сражаться в первых рядах.
— Да, ты был со мной, — сказала она и улыбнулась.
Теперь на его лице появилось смущение.
— Наверное, уже тогда я влюбился в тебя, и, повзрослев, ты ответила взаимностью на мои чувства.
Элизабет сморщила нос.
— Ты еще раз уходил.
Он кивнул.
— Ты была так несчастна, что твой отец отправил меня на поле боя. Ты спорила с ним, но он не уступил, велев тебе оставаться в крепости.
— Я помню. Мы встретились, и… — Она остановилась и, покраснев, посмотрела на пол.
— Мы дали друг другу обещание, — продолжил он. — Ты обещала ждать меня и выйти за меня замуж, когда я вернусь из похода.
Элизабет замолчала. Что же случилось дальше? Почему ее не было в крепости, когда вернулись воины? Почему она проснулась в борделе?
— Твой отец вернулся раньше и встретил меня сообщением о том, что ты ушла в монастырь цистерцианок, отказавшись от мирской жизни. Он был поражен этой новостью и выпытывал меня, что случилось. Я был в отчаянии: жизнь стала серой и пустой. Твой отец обвинял меня в твоем решении и не хотел больше видеть меня среди рыцарей. Но в чем была моя вина? Я нечего не сделал! С того дня я задаю себе один и тот же вопрос: что подтолкнуло тебя к такому шагу? И почему ты сейчас вернулась?
Она молчала. Он взял ее за руку.
— Элизабет, я знаю, что ты очень любишь своего отца и еще больше привязалась к нему с тех пор, как твоя мать переехала к своему супругу в город, но все же ты не можешь не видеть его промахов! Мы отвернулись от него и объединились, чтобы положить конец его деяниям. Он плохой правитель и плохой хозяин, и ты это знаешь. Капитул занимает правильную позицию! Ты поэтому порвала со мной, ничего не объяснив?
Что она должна была ему ответить? Так много открытых вопросов! Возращение его старшего брата, который, как ей было известно, уже несколько лет являлся членом капитула, позволило ей немного повременить с ответом. Иоганн подошел ближе, поздоровался с ней, рассматривая с любопытством, но Элизабет ограничилась несколькими словами вежливости. Вдруг ей что-то бросилось в глаза. Она перевела взгляд с Иоганна фон Вертгейма в длинном одеянии каноника на его младшего брата, одетого так же. Ни один рыцарь не стал бы расхаживать в таком длинном платье! С трудом переведя дух, Элизабет высвободилась из его рук.
— Ты поменял меч на крест?
— Да, — кивнул Альбрехт фон Вертгейм. — Твой отец не хотел больше видеть меня среди рыцарей, когда заметил, что я симпатизирую его противникам, к тому же ты ушла в монастырь, разорвав нашу помолвку. Что мне оставалось делать, кроме как пойти по стопам брата?
— Значит, теперь ты член капитула?
— Да, хотя я еще только учусь.
Элизабет достаточно знала о политике, чтобы понять, что это кому-то — вероятно, старому графу фон Вертгейму — стоило немалых денег.
Она неуверенно улыбнулась.
— Ты теперь каноник.
Он измученно кивнул. Элизабет пыталась убедить себя в том, что это хорошо. Дороги назад к старой жизни не было! Она провела год не в монастыре, молясь за спасение своей души, а в борделе! Сейчас она была подавлена и с трудом сдерживала слезы.
— Твой яркий наряд говорит о том, что ты больше не вернешься в монастырь? — спросил он с надеждой в голосе и снова взял ее за руки.
— Не знаю, не торопи меня.
Монастырь. Может, это именно то место, куда можно уйти? Чтобы зализать свои раны и покаяться в грехах?
— К которым тебя вынудили! — возразил своенравный голос внутри нее.
Епископ мог бы это уладить. «Мой отец, с которым я едва не предалась разврату», — с отвращением подумала она. Он был отвратителен, как похотливое животное. Как все мужчины, когда их похоть в чреслах руководит их действиями. Но это был ее отец! Да, епископ Иоганн фон Брунн, который из-за своего ветреного образа жизни, расточительности и многочисленных содержанок закладывал свой город и пил кровь из горожан и капитула. Альбрехт был прав, когда говорил, что он плохой правитель и плохой хозяин, но, несмотря на это, в Элизабет поднималось возмущение.