Святой язычник
Шрифт:
– Рано смеешься. Владимир еще никуда не уехал…
– А мы его поторопим.
– Как?
– Советом. Добрым боярским советом.
– Хорошо, но мало.
– Тогда наливай, – пошутил Волчий Хвост и уже серьезно добавил: – Советом и жертвой.
– Вот! – поднял Блуд указательный палец. – Благоприятное жертвоприношение окончательно убедит князя.
– Тут простой жертвой не обойтись…
– А как же, нужна человеческая кровь во славу Перуна.
– И не просто человеческая, – заметил Волчий Хвост.
– Княжеская, что ли? – язвительно спросил Блуд. – Я прикажу тебе больше
– И меньше тоже, потому что во славу Перуна должна пролиться христианская кровь. И Владимир должен сам принести эту жертву. Когда в Царьграде об этом узнают, не видать ему Анны, как своих ушей. Если и останется живым, то явно некрещеным.
Слушая боярина, Блуд от удовольствия громко похрюкивал.
– Добре говоришь, друже! Сегодня же, как стемнеет, навестим волхвов. А завтра… А завтра держись, Великий князь!
Забава седьмая. Жертвоприношение
Ранним утром следующего дня в Киеве ударили в било. С Подола, с горы, отовсюду заспанные жители потянулись к торжищу, где проходили народные собрания. Разбуженный гулким звоном била, Добрыня срочно вызвал Острожко.
– Что случилось? Кто посмел созывать народ без княжьего ведома?
– Волхвы. Кто же еще. Видно, кровожадный Перун проголодался.
– Я так и знал, – насупился воевода.
– Предзнаменования наверняка окажутся неблагоприятными, и Владимиру настоятельно посоветуют остаться в Киеве. А нам это на руку.
Воевода лениво зевнул.
– Ну, тогда я еще посплю. А ты гляди в оба. Мало ли что.
– Отдыхай. Я все устрою, – самоуверенно ответил Острожко и направился на площадь.
Вначале все шло как по маслу. Волхвы потребовали жертвоприношений и повели народ на языческий пантеон, окруженный высоким частоколом из заостренных бревен. На многие из них были насажены головы медведей, зубров, волков, орлов и более мелких зверей и птиц. Особенно устрашающе выглядели человеческие черепа. По древним преданиям, они наводили ужас не только на людей и зверей, но и на всю нечистую силу.
Через раскрытые ворота толпа влилась внутрь святилища, где перед статуями шести богов уже горели жертвенные костры. Волхвы поочередно поднесли богам, начиная с Перуна, стоявшего в центре, хлеб, вино, яйца; заклали курицу, барана, буйвола. И каждый раз верховный волхв провозглашал, что боги не приняли жертву.
Наблюдавший за происходящим Острожко хитро щурился в ожидание развязки.
– Перун разгневан! – прокричал волхв. – Бог требует человека!
Толпа ахнула. На каждого из присутствовавших мог пасть роковой жребий. Тут же вынесли мешок с деревянными табличками. На них таинственными рунами, известными лишь немногим посвященным, были начертаны имена всех жителей Киева. Мешок тщательно потрясли и поднесли верховному волхву. Тот запустил в него руку, достал одну из табличек и торжественно провозгласил:
– Иоанн! Сын Феодора!
Людские крики слились в страшный единый рев. Выбор пал на юношу из скандинавской семьи. Его отец много лет назад поселился в Киеве, принял христианство, получил в церкви новое имя Феодор, а сына нарек Иоанном.
Острожко, как завороженный, наблюдал за происходящим, пока волхв не выкрикнул:
– Перун
Теперь все стало ясно. Волхвы пошли значительно дальше, чем предполагали Добрыня и его тайный советник. Они решили обагрить руки Владимира христианской кровью. После этого ни о какой принцессе Анне не могло быть и речи. Императоры, при всем желании, не отдадут сестру за такого язычника.
Острожко рванулся к выходу. Нужно во что бы то ни стало помешать этому жертвоприношению. По дороге он лихорадочно прикидывал варианты спасения Иоанна, отца которого хорошо знал. Лучше всего было бы предупредить Добрыню, но тогда можно не успеть. Остается одно: раньше других успеть к Феодору. Христиане не посещают языческие сборища и, скорее всего, сидят дома. Иоанна можно где-то спрятать или на свой страх и риск объявить на него княжескую неприкосновенность.
Приняв решение, Острожко изо всех сил заработал локтями, пытаясь выбраться из толпы. Впопыхах он не заметил, что за ним пристально наблюдают. Он не мог ни видеть, ни слышать, как Блуд шепнул на ухо Волчьему Хвосту:
– Что-то Добрынин прихвостень сильно распетушился. Займись-ка им…
Поэтому, когда Острожко наконец выбрался за ворота пантеона, он сразу оказался в руках здоровенных недружелюбных увальней. Они оттеснили его в сторону и легонечко оглушили. Несчастный тайный советник не успел и пикнуть, как потерял сознание. Добрые молодцы споро стащили тело с дороги, бросили в канаву и вернулись в святилище.
Казалось, уже никто не мог помешать исполнению замыслов Волчьего Хвоста и Блуда. Добрыня еще спал, Острожко валялся в канаве, а Великий князь не имел права отказаться от обряда жертвоприношения. Осталось лишь привести жертву и позвать Владимира. За Иоанном срочно снарядили отряд из дружины Волчьего Хвоста. За ним увязалось много народа, падкого на подобные зрелища. Возглавил делегацию сам боярин. Подъехав на коне к дому Феодора, он крикнул:
– На сына твоего пал жребий! Избрали его боги!
Ничего не подозревавший Феодор вышел на высокое крыльцо.
– Не боги это, а просто дерево. Нынче есть, а завтра сгниет. Не едят они, не пьют и не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Не дам сына своего бесам!
Неслыханно было пойти против местных обычаев и богов. На такое еще никогда никто не осмеливался. Люди с плачем отдавали детей на заклание, понимая, что иначе будет уничтожена вся семья, а то и весь род. Волчий Хвост не поверил своим ушам и потребовал еще раз:
– Дай своего сына, да принесем его богам!
Но непреклонен был Феодор:
– Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут сына моего. А вы-то зачем совершаете им требы?
Толпа взревела от негодования. В отступника полетели палки и камни. Феодор бросился в избу и закрыл дверь. Дружинники по приказу боярина пошли на штурм.
– Живыми брать, гадов! – кричал Волчий Хвост.
Сотни добровольных помощников деловито шныряли вокруг дома. Одни несли солому, другие высекали огонь, третьи били стекла… Дружинники взошли на крыльцо, но оно вдруг рухнуло: кто-то уже успел подрубить опоры. Толпа отхлынула, и сразу в нескольких местах вспыхнуло пламя.