Святой язычник
Шрифт:
– А кто же тогда я? – не унимался Владимир.
– Да ты тоже, я вижу, парень не промах: то князь, то купец, то холоп. Попробуй-ка разберись. Так сразу и не скажешь.
Тут уж никто не удержался от хохота. Лишь Волчий Хвост мрачно спросил:
– Может, ты нашего князя уже и окрестить успел?
Снова воцарилась зловещая тишина. Однако Острожко и тут нашелся:
– А толковый купец как раз и рождается с крестом на шее. Вон, полюбуйтесь, как наши «язычники» Христу молятся.
И действительно, престранная картина предстала Великому князю и его свите: славянские купцы при виде табеллиона столь усердно начинали креститься и отбивать поклоны в сторону храма Святой
– Ну, проныры! Ну, прохиндеи! Доиграетесь вы у меня! – погрозил им пальцем Владимир и вновь набросился на Острожко: – Что же ты мне сразу обо всем не сказал?!
– Княже, откуда мне было знать, что сие тебе неведомо? Да об этом каждая собака знает!
– Попридержи язык, холоп! – гневно воскликнул Добрыня. – А то слишком уж он у тебя длинный. Смотри, быстро укорочу.
Однако Великий князь лишь вяло махнул рукой:
– Оставь, Добрыня. Он прав. Купца из меня не получилось. Богу – Божье, а кесарю – кесарево. Так что давай, Острожко, распоряжайся. А мне в Царьград пора. Что-то я тут с вами заболтался.
Услышав такое, Острожко сразу подбоченился, сдвинул шапку набекрень и смело возразил Владимиру:
– Не спеши, княже. Сейчас тебя в град никто не пустит. Вот, погоди, скоро придет провожатый. Он-то и поведет первую партию славян на осмотр столицы.
А в это время в Большом дворце принцесса Анна скучала и остро переживала, что не находила в себе сил преодолеть столь греховное состояние. Скука неизбежно порождает лень и праздность, а там рукой подать до низменных страстей и непредсказуемых действий, уже неподвластных вере и разуму. Так человек легко попадает в крепкие сети дьявола. Анна хорошо усвоила это не только понаслышке и не только по Священным Писаниям. Любая мысль о матери, прекрасной Феофано, приносила нестерпимую боль. На ее совести и смерть величайшего императора Константина Багрянородного, и заговор против сына Багрянородного и собственного мужа, императора Романа Второго, который подобрал Феофано в придорожном трактире и сделал первой женщиной мира. Она «отблагодарила» Романа предательством и изменой с Вардой Склиром, за которого сразу после убийства первого мужа вышла замуж. Тот даже не успел стать императором. Позже с той же легкостью она предала и Варду… За громкими «делами» тянулась нескончаемая вереница не таких известных, но не менее ужасных преступлений. Многие из них совершались на глазах Анны. Феофано не скрывала их от дочери и даже пыталась втянуть в них принцессу.
Анна, несмотря на кроткий нрав, всегда находила возможность избежать участия в интригах. Видимо, на матери было столько грехов, что дочери уже ничего не осталось. Спартанцы отучали своих детей от алкоголя, показывая им мертвецки пьяных илотов. Императрица собственным негативным примером воспитала в принцессе абсолютное неприятие зла, неспособность совершить или даже помыслить что-то скверное или недостойное. Все обитатели ада, вместе взятые, вряд ли смогли бы вызвать у принцессы большее отвращение, чем образ родной матери. Как это ужасно! Как можно не любить человека, родившего тебя? Это же страшный грех!
Но Анна ничего не могла поделать с собой. Она даже переселилась из Влахерны, загородной императорской виллы, где жила Феофано, в Большой дворец к братьям Василию и Константину. Правда, видела она их редко. Константина ничего не интересовало, кроме развлечений, а Василий почти всегда был занят важными государственными делами. Братья-императоры были такими же разными, как дочь и мать.
Анна тряхнула головой, словно отгоняя от себя мрачные воспоминания, и решила во что бы то ни стало избавиться от скуки. Она попыталась читать. Однако ни мудрые мысли Платона, ни любимые ею стихи Иоанна Геометра, ни даже совершенная поэзия Гомера почему-то не занимали ее. Принцесса взялась за вышивание, но через минуту забыла, какой узор задумала. К тому же она уколола палец.
Тогда Анна прибегла к последнему средству. Афонские монахи научили ее самой простой и сильной молитве.
– Господи Иисусе, Сыне Божий, спаси мя грешную, – закрыв глаза, несколько раз произнесла Анна, но на этот раз и молитва не помогла.
Обессиленная принцесса упала в кресло и тихо заплакала. В таком состоянии ее и застала лучшая подруга Анастасия. Сделав вид, что не замечает слез принцессы, она весело воскликнула:
– Слышала новость?
– Нет, – вяло ответила Анна.
– Как можно так отвечать! Ведь я еще не сказала, что имею в виду.
– Я не слышала никаких новостей.
Анастасия в притворном ужасе схватилась за голову:
– Да что ты! Вся столица только об этом и говорит.
– И о чем же? – слегка заинтересовалась принцесса.
– О сокровищах! Таких чудес империя еще не видела.
– Не может быть, – не поверила Анна, – в Греции все есть, а тем более в Византии.
– Не спорю, теперь они, конечно, есть, раз их сюда завезли.
Анна легкой улыбкой оценила шутку подруги и спросила:
– И что же это за сокровища?
– Толком никто ничего не знает. Одни говорят о драгоценностях из невиданных камней, другие – о белых лисьих мехах, третьи – о светящихся изделиях из янтаря. Мол, весь корабль ими завален.
– Какой корабль?
Анастасия всплеснула руками:
– Так ты и этого не знаешь! Ну так слушай. Говорят, что корабль принадлежит какому-то очень богатому и знатному купцу из Руси. Так сейчас называют страну, где живут гипербореи.
– Фи, – презрительно фыркнула принцесса, – обыкновенные варвары. Что они могут привезти? Они все такие грязные и чумазые.
– Что правда, то правда, – вздохнула Анастасия. – Но этот, говорят, молод и красив.
– Никогда не поверю: варвар – он и есть варвар.
– А я бы посмотрела, – мечтательно закатила Анастасия глаза.
– На купца или на сокровища?
– И на то, и на другое.
Анна весело рассмеялась:
– Конечно, сходи. Потом мне все расскажешь.
– Нет, нет, без тебя мне будет скучно, – запротестовала подруга, – только вдвоем.
– Но я не могу.
– Почему же?
– Я не готова, я не собрана. Посмотри на мои волосы. Понадобится уйма времени, чтобы сделать из них нормальную прическу. Я уже не говорю о прополоме [4] . К тому же я не люблю официальные пышные выезды с кучей слуг. Они меня ужасно утомляют.
4
Прополома – прическа для торжественных выходов знатных женщин, ее дополняла белая вуаль (Византия).
– Дорогая, только скажи, и я соберу тебя за пять минут.
– Ты смеешься надо мной!
– Нисколько: вспомни наши игры в переодевания.
У принцессы радостно заблестели глаза. Как она могла забыть? То в обличье служанок, то под видом торговок, то в наряде гетер нередко гуляли они по улицам Константинополя, от души веселясь и развлекаясь. Поэтому Анна радостно воскликнула:
– Анастасия, ты просто умница! Что бы я без тебя делала?
Забава девятая. Беседа с ребенком