Святой
Шрифт:
Элеонор ощутила, как упал ее IQ.
– Очень хорошо. Кто-нибудь еще?
Первокурсник поднял руку и как попугай повторил ту же мысль. Парень ходит по лесу. Видит два пути. Он выбирает тот, который выбрали бы немногие, и это делает его героем, бла-бла-бла. Элеонор мысленно взяла бейсбольную биту и ударила ею по затылку первокурсника.
– Замечательные мысли. Другие впечатления?
– М-да, - подала голос Элеонор.
– Вы все просто идиоты.
В аудитории воцарилась тишина. Темные глаза доктора Эдвардс округлились. Она вздернула подбородок
– У вас должен быть очень хороший аргумент, чтобы поддержать такое заявление.
– У меня отличный аргумент. Прочтите стих.
– Я прочитала стих, и я согласна с ними.
– Тогда у человечества нет шансов.
– Элеонор откинулась на спинку стула и тяжело выдохнула. В девятнадцать она поняла, если она не находится в одной комнате с Сореном, Кингсли и Сэм, значит, можно считать, что ее окружают идиоты.
– Элли, будьте добры поведать нам свою интерпретацию стихотворения?
– Конечно. Почему нет?
– Она подняла книгу и указала на строчку.
– Кто-нибудь читал в этом стихотворении что-то, кроме последней строфы? Девятую и десятую строки: «Хотя для того, кто проходит по ней, отличия вряд ли уже различимы». Кто-нибудь еще, кроме меня, видел эту часть? Одна не была нехоженной. Обе дороги выбирали.
– Тогда почему повествователь в последней строфе называет одну менее пройденной?
– спросила доктор Эдвардс.
– Это ты можешь объяснить?
– Я могу, - мужской голос донесся с другого конца аудитории. Элеонор повернула голову и посмотрела на парня, который сидел в дальнем углу. Она видела его раньше, но никогда не обращала на него внимания. У него были черные волосы с ярко-красными прядями, кольцо в брови, черный лак на ногтях и татуировки на руках.
– Ты можешь, Вайет?
– поинтересовалась доктор Эдвардс.
– Тогда поделись с нами. Приятно слышать твою речь.
– Я поддерживаю Элли. Не могу держать язык за зубами, когда вокруг столько тупости.
Вайет. Так вот как его зовут. Ему подходит. Странное имя. Странный парень.
– Что, по твоему мнению, тут тупого?
– Голос доктора Эдвардс казался менее раздраженным с Вайетом, чем с ней. Доктор Эдвардс всегда уделяла парням больше внимания, чем девушкам. Но в данном случае Элеонор не могла ее винить. Теперь, когда она смотрела на Вайета, то впервые заметила, насколько он привлекателен. Пирсинг, татуировки, торчащие волосы, как у панка, и он читал поэзию и называл людей тупыми прямо в лицо? Ее типаж.
– Все очевидно. Стих состоит из двух частей. Первые четыре строфы о реальном событии. В пятой строфе автор говорит нам, как он будет рассказывать нам событие в будущем. И он ненадежный рассказчик. Как говорит Элли, в девятой и десятой строках он говорит, что дороги одинаковые. Но в последней строфе он говорит, что в будущем, когда рассказывает об этом моменте, он солжет и скажет, что одна из них менее проторенная, чем другая. Будучи молодым человеком, он сделал абсолютно произвольный выбор - левая или правая дорога - и в будущем он будет утверждать, что выбор был не случайным. Он придаст ему
– Нет нехоженной дороги, - подхватила Элли.
– Это выдумка, чтобы объяснить, почему мы идем направо, а не налево. Мы должны верить, что выбор, который мы сделали, был не зря, если хотим, чтобы наша жизнь имела смысл. Этот стих не вдохновляющий. Он жуткий и подавляющий.
– Верно, - добавил Вайет. – Поэтому-то он мне и нравится.
Элеонор обернулась и улыбнулась ему, произнося губами: «Спасибо». Он небрежно пожал плечами.
Когда лекция, наконец, закончилась, Элеонор подняла рюкзак с пола и запихнула в него книгу. Она заметила, как перед ней остановились чьи-то ноги. Перед ее лицом появилась записка с ее именем. Она подняла голову и увидела Вайета.
– Эта записка очень важная, - заявил он.
– Меняющая жизнь. Прочти на свой страх и риск.
– Вайет, ты странный. Ты знаешь об этом, верно?
– Элли, должно быть, ты флиртуешь со мной? Мы впервые разговариваем, и я очень стеснительный, и девушки меня пугают. Скорее всего, я до сих пор девственник.
Она вопросительно изогнула бровь. Она тренировалась перед зеркалом.
– Скорее всего? Ты не знаешь, девственник ты или нет?
– Я не спрашивал себя. Это очень личный вопрос, и я не знаю себя достаточно хорошо, чтобы затронуть эту тему.
– Я открою записку сейчас.
– Хотел бы я, чтобы ты передумала, - заметил Вайет.
– Мне могут понадобиться доказательства в уголовном деле против тебя.
– Принимается. Открывай.
Она развернула листок.
– Вайет, тут акула. Это рисунок акулы.
– Она протянула записку.
– Что? Тебе не нравятся акулы? Какой человек не любит акул?
– Я не сказала, что они мне не нравятся. Только говорю, что не понимаю, почему ты дал мне рисунок акулы.
– Меня попросила акула.
– Почему акула попросила тебя дать мне рисунок?
– Потому что она считает тебя красивой, яркой, и она хочет номер твоего телефона
Элеонор уставилась на акулу. Она была изображена так, будто ее рисовала она сама. Она надеялась, что у Вайета не художественный профиль. Тем не менее, акула была милой с впечатляюще большими плавниками. Он даже пририсовал акуле красный ирокез.
Она сложила листок и протянула его Вайету.
– Пожалуйста, передай акуле, что мне жаль. Я занята.
– Ее поразило то, как тяжело ей был заставить себя произнести эти слова.
На долю секунды глаза Вайета помутнели, и она заметила боль и разочарование под очаровательной маской мужского высокомерия.
– Может, ты и акула могут стать друзьями?
– Я никогда раньше не дружила с акулой. А она меня укусит?
– Если ты очень вежливо попросишь.
– Тогда попробую. Акулий обед?
– Акулий обед.
Они говорили всю дорогу до кафетерия в Вайнштейне о том, что не могли поверить, что у доктора Эдвардс был такой узкий взгляд на «Неизбранной дороги» Роберта Фроста.