Святой
Шрифт:
– Малышка, ты улыбаешься.
– Я абсолютно голая и на мне собачий ошейник, сэр. Тут нужно или плакать, или смеяться.
– Оба варианта приемлемы. Что ты чувствуешь?
– Я не знаю.
– Она посмотрела на него. Да, она улыбалась, но сквозь слезы.
– Не могу сказать, счастлива я или несчастна.
– Подходящая реакция, - одобрил он и легонько прикоснулся к ее подбородку.
Вернувшись к еде, она потянулась за вилкой, но Сорен щелкнул пальцами. Она остановилась и медленно опустила
– Ты делаешь все только по моему разрешению.
– Да, сэр.
Он взял клубнику, красную и влажную, и поднес к ее губам.
– Ешь, - приказал он.
Она открыла рот и позволила ему положить клубнику на язык. Ее щеки сводило от сладости ягоды. Она проглотила ее, потому что знала, он хотел этого.
– Тебе удобно?
– поинтересовался он, поднося ей ложку какого-то чудесного супа в тарелке. Она наслаждалась бы им, даже если бы на ее языке был пепел.
– Неудобно. Странно. Я чувствую себя странно.
– Тебе придется уточнить.
– Я чувствую...
– Элеонор замолчала и посмотрела на свое обнаженное тело. Она крепко сжала ноги, втянула живот. Она расположила руки так, чтобы хоть как-нибудь прикрыть грудь.
– Очень хорошо ощущаю свое тело.
– Оно выставлено на показ?
– Именно.
– Я уже видел тебя обнаженной, - напомнил он ей.
– То было совсем другое. Мы были в постели в темноте и кое-чем занимались.
– Кое-чем? Ты можешь лучше. Чем мы занимались?
– Мы, - выдохнула она, ощутив странную тяжесть на языке.
– Мы целовались и трогали друг друга, и вы использовали пальцы, чтобы довести меня до оргазма дважды, и это было потрясающе.
– Где я трогал тебя?
– Сорен поднес ей еще одну ложку супа. Она не могла поверить, что он ее кормил.
Ступни Элеонор онемели, руки дрожали.
– Вы действительно пытаетесь меня смутить… сэр?
– Она добавила добавила «сэр» в конце.
– Да. Но еще тебе нужно без стеснения говорить обо всем со мной. Если ты считаешь себя достаточно взрослой для свершения поступков, ты должна быть достаточно взрослой, чтобы говорить о них. Так что ответь, где я тебя трогал?
Она закрыла глаза, вспоминая ту ночь с ним в его детской спальне. Но еще, чтобы не смотреть на него, пока она отвечала на унизительные вопросы.
– Вы целовали меня в губы, шею и плечи. Вы целовали мою грудь и соски. Эм...
– Должен сказать, меня забавляет то, как девушка с таким откровенным пошлым сознанием изо всех сил пытается произнести слово «грудь».
– Вы смеетесь надо мной.
– Да. Ты покраснела, и ты прекрасна, и я целиком и полностью наслаждаюсь шоу. Продолжай.
– Могу ли я использовать нецензурные слова, сэр?
– Не сегодня. Ты должна быть точной и по-медицински конкретной. Ты назвала Кингсли в лицо
– В следующий раз, когда буду играть с Кингсли в блэкджек, назову его пенисом. Вот. Довольны, сэр?
– Конечно, доволен. Ты здесь, обнажена и подчиняешься каждому моему приказу, несмотря на то, что нервничаешь и сгораешь от стыда. Наблюдать за тем, как тебе неуютно, опьяняет.
– Вы получаете удовольствие от того, что заставляете меня чувствовать себя жалкой, сэр?
– Да.
– Ненавижу это ощущение.
– Какое?
– Неловкости. Страха. Нет, не их...
– Уязвимости.
– Ненавижу, - повторила она.
– Я заметил. Ты редко чувствуешь себя уязвимой. Твоя дерзость и смелость, твоя откровенная честность держит людей в страхе. Но сейчас ты здесь, обнаженная и беззащитная. Тебе очень идет. Так что, пожалуйста, продолжай. Где еще я трогал тебя? И открой глаза.
Элеонор неохотно подчинилась. Она потратила две секунды на то, чтобы мысленно утопить Сорена в тарелке с супом, прежде чем ответить:
– Вы трогали мои плечи, грудь, спину, задницу, то есть попу, ягодицы, или как ее называют правильно. Мои бедра и ноги. И вы ввели в меня палец.
Сорен кашлянул.
– Вы трогали мой клитор и ввели в вагину палец, - исправилась она, четко произнося каждое слово, и от нервов под ее руками проступил пот.
– И мне это очень понравилось.
– Мне тоже. Где ты меня целовала?
Элеонор зарычала и опустила голову на стол.
– Элеонор, тебе восемнадцать. Если хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой, ты должна вести себя как взрослая. Сядь ровно и ответь на вопрос.
Она выпрямилась и вытянула спину, как железный прут.
– Я целовала вас в рот, шею, плечи и грудь. Думаю, на этом все.
– Верно. В будущем я предоставлю тебе больше доступа к своему телу.
– Благодарю, сэр.
– Где ты меня трогала?
– Он потянулся к бокалу с водой и вытащил кубик льда. Он прикоснулся им к основанию ее спины, и она ахнула от внезапного холода.
– Я трогала ваше лицо, вашу шею, ваши плечи и вашу грудь, спину и пенис, вот, я сказала это. Вы закончили с моими пытками?
– Нет.
– Мечтать не вредно.
Он скользил вдоль ее спины кубиком льда от плеч до поясницы. Элеонор ухватилась за подлокотники стула и пыталась не ерзать.
– Сегодня я хочу поговорить с тобой о боли, - сообщил он, кубик продолжал таять на ее коже.
– Тебе больно?
– Немного. Мышцы сводит.
– Таким способом твое тело пытается защититься от холода. Я делаю это голыми руками. Лед и мне причиняет боль.