Сын графа Монте-Кристо
Шрифт:
— Всякие книги… но, что тут общего с графом?
— Вы так думаете? Набивали вы себе голову всяким вздором, вот главного-то и не заметили. Знакомы вы с Александром Дюма?
— Только по имени… Но позвольте, причем же тут все-таки граф?
— Сейчас я вам объясню. Александр Дюма написал много романов, но самый интересный, бесспорно, «Граф Монте-Кристо».
— С какой стати,— обиженно заговорила Клари,— вы рассказываете мне о каких-то сказках для детей?
— Я говорю серьезно. Дюма сделал для народного образования гораздо больше, чем десять министров просвещения,
— Альбер…
— Так и есть: его отец был плут, кончивший жизнь самоубийством. Сын и вдова продали и раздали все, что имели и исчезли. Но позвольте, я лучше пошлю вас в библиотеку за книгой. И вы не оторветесь от нее, пока не дочитаете до конца.
Четверть часа спустя Клари, сердце которой стучало, а щеки пылали, углубилась в чтение увлекательной книги. Она страдала вместе с Эмоном Дантесом и аббатом Фариа, плакала с Мерседес, ненавидела Вильфора, сожалела о госпоже Данглар, восхищалась Валентиной, восторгалась Максимилианом и вздохнула свободнее, когда узнала о смерти бесчеловечной отправительницы — госпожи де Вильфор.
И над всем этим носился, озаренный ореолом славы, образ рыцаря без страха и упрека — карающий судья и благородный благодетель. И когда гувернантка пришла к ней вечером, молодая девушка бросилась ей на шею, рыдая.
— О, дорогая моя, как хорош этот роман, и как счастлива я, что видела графа! Да, это он, и Александр Дюма — великий человек!
Долго беседовали они о романе, затем гувернантка удалилась на веранду и занялась работой, а Клари задумчиво опустилась на одну из скамеек обвитой розами беседки.
Внезапно за стеной сада послышался шум. Клари подняла голову и прислушалась: чтение романа так впечатлило ее, что она готова была теперь ко всяким приключениям.
Не двигаясь с места, девушка затаила дыхание. Луна вышла из-за облаков и осветила зуава, сидящего верхом на ограде. Он огляделся и затем спрыгнул в сад.
Кукушка полагал, что он не делает ничего худого, проникая в чужой дом. С минуту он прислушивался — все было тихо — и пошел к веранде.
Там на столе горела лампа и стояла рабочая корзинка, наполненная шерстяными нитками и моточками. Гувернантка, сидя в кресле, спала безмятежным сном. По-прежнему нигде не было слышно ни звука, и сержант, взглянув на спящую гувернантку, быстро перескочил через перила веранды.
Когда Шакал увидел госпожу Караман, его охватило какое-то странное чувство: он вспомнил свою мать, мысленно сравнил ее со спящей гувернанткой и нашел, что последняя была моложе и изящнее. Кукушка и не подозревал, что сидевшая в беседке Клари следила за каждым его движением, недоумевая, что могло заставить зуава явиться к ним в дом.
Кукушка приблизился
Госпожа Караман узнала, наконец, бравого Шакала и покатилась со смеху. Напрасно Кукушка старался выпутаться из клубков и моточков: корзинка плотно сидела на его голове. Наконец, француженка сжалилась над ним, сняла корзинку и весело спросила:
— Зачем вы пожаловали сюда, г-н Шакал?
Кукушка не мог отвечать — он задыхался. Гувернантка снова рассмеялась. Клари, не желая выдавать своего присутствия в беседке, едва удерживалась от смеха. Наконец, зуав произнес:
— Ради Бога, дайте мне глоток воды, я же задыхаюсь.
Госпожа Караман подала ему стакан воды, но кашель все не унимался, тогда она взяла стоявшую на столике бутылку с ликером и протянула ее солдату:
— Вот, выпейте глоток, а затем объясните, в чем дело?
Зуав с признательностью посмотрел на француженку и глотнул из бутылки.
— Славный ликер! — воскликнул он и щелкнул языком.
— Это к делу не относится,— строго сказала гувернантка.— Объясните же, что вам нужно?
— Я… хотел…
— Говорите скорее… шутки в сторону — разве можно ночью врываться в чужой дом и пугать людей?
— Виноват, прошу прощения, право, больше не буду… я пришел сюда с тем, чтобы…
— Да вы, кажется, совсем разучились говорить!
— Нет, сударыня, но изволите видеть, в жизни солдата бывают такие минуты, что его…
— Можно принять за дурака,— нетерпеливо перебила его госпожа Караман.— Продолжайте.
Кукушка поклонился, как бы благодаря за оказанную ему любезность.
— Извольте видеть, сударыня,— заговорил он,— нас с вами сегодня столкнуло само провидение…
— Послушайте! — со смехом перебила его гувернантка.— Будет вам вздор нести!
— Сударыня! — вскричал с мольбой Кукушка, подняв руки.— Не обижайтесь, но я должен вам сказать, что вы… обворожительны!
— Глупый вы болтун!
— Называйте меня, как хотите, но верьте мне — я говорю правду! Я видел женщин во всех частях света: брюнеток и блондинок, белых и черных — но оставался к ним равнодушен. Сегодня, когда я увидел вас, во мне свершился переворот.
Хотя госпожа Караман была особа весьма почтенная, но она, прежде всего, была женщина, и слова сержанта ей понравились. Конечно, он ей льстил, но был при этом очень любезен.
— Послушайте, уважаемый,— сказала она с улыбкой,— мне сорок два года (она, конечно сбросила себе лет пять), и ваше счастье, что я снисхожу к вашейхшутке.
— К моей шутке? Клянусь вам…
— Не клянитесь,— перебила его гувернантка, погрозив пальцем,— и дайте мне договорить. Знайте прежде всего, что я всегда была порядочной женщиной и любила только (при этом она утерла слезу) своего мужа. Затем, я занимаю известное положение в доме прекрасной и всеми уважаемой молодой девушки, которую вы своим вторжением глубоко оскорбили. Я все сказала. В следующий раз будьте осторожны.