Сын Неба
Шрифт:
– Рубины размером с пуп чамского Будды, - пробормотал мессир Никколо Поло, перебирая свои лучшие нефритовые четки.
Нюх вел путников по узким проулкам, где воняло прогорклым маслом для жарки и застоялой мочой, где играли голые ребятишки, а тощие желтоватые псы, встрепанные цыплята и бледно-розовые свиньи слонялись в поисках объедков. Проулки внезапно закончились у мелкого залива, на глади которого покачивались рыбацкие джонки с прямоугольными парусами. Вдоль берега располагались временные лотки, с которых торговали овощами и рыбой, мясной закуской и ремесленным товаром. Беззубые чамбские женщины, одежда которых ограничивалась отрезом яркой ткани вокруг бедер, сидели на корточках перед горками странно пахнущих драконьих яиц и экзотических фруктов. Яростно препираясь с покупателями, они одновременно умудрялись кормить своих детишек. Коричневые, как орех, мальчуганы с полосками ткани в паху и на голове правили красочно татуированными слонами, которые важно топали среди крытых соломой лотков, неся в татуированных хоботах бревна черного дерева. И повсюду, повсюду в раскаленном воздухе жужжали мухи и москиты.
– Погодите-ка, а это что такое?
– заинтересовался татарин Петр, когда они проходили по рыночной площади.
– Мои дьяволы подсказывают мне обратить внимание вон на тот ковер.
– С этими словами Петр вытянул из кипы всевозможного барахла, наваленной у торгового лотка, красный с золотом шерстяной ковер и принялся внимательно разглядывать полустертый рисунок.
– Что, парень, подбираешь украшения для своей свадебной юрты?
– с лукавым блеском в глазах осведомился Маффео.
– А вы посмотрите на этот узор, - ответил Петр с нотками возбуждения в своем обычно ровном голосе.
– Не этот ли самый символ начертан в свитке великого хана и на амулете голубоглазого великана - который он называет "шипы"?
Все Поло обступили ковер и принялись увлеченно разглядывать рисунок. Ковер этот оказался не простой подстилкой с татарского седла с "двумя желтыми, одной синей" или с "двумя синими, одной желтой", а куда более сложным изделием из персидского Исфагана, что к востоку от монгольского Лоп-Нора. Часто повторяющийся символ был выткан местами изорвавшейся золотой нитью у выцветшей каштановой кромки. Точно! Тот же самый рунический знак, что появлялся на "проклятом" Хубилаевом свитке и на амулете северянина! Тот самый, который Оливер называл "шипы"!
– Откуда ковер?
– спросил Марко у седобородого купца, тощие бедра и шишковатый череп которого обмотаны были грязно-белыми тряпками. Для чамца темнокожий коробейник был слишком высок, худ и круглолиц. Быть может, сюда его занесло из Больших Индий?
Беззубо улыбнувшись, старик махнул куда-то в сторону моря.
– Скажи, где сделан ковер, и мы щедро тебе заплатим, - нетерпеливо перебирая четки, пообещал Никколо Поло.
Согласно кивнув, старый торговец своим дорожным посохом начертил на земле вполне узнаваемую карту: к югу от берега Чамбы и вокруг полуострова Меньших Индий. Потом на запад по проливу Меньшей Явы, что лежит к северу от австралийской Терры Инкогниты. Дальше на северо-запад к берегу Бенгалии - и по суше к диким горам Тибета. Тут путеводный посох замер - а волнение троих Поло от появления нового ключа к разгадке возросло до предела.
– Он описывает долгое морское путешествие от Чамбы в Большую Индию, а потом по суше к Тибету. Странно, как этого коробейника вместе с его любопытным ковром сюда занесло. Но если мы все же решим последовать этому сомнительному указанию - не быстрей ли будет добраться по суше?
– спросил дядя Маффео, очищая от кожуры ароматный плод манго.
– А какое еще направление нам остается?
– с серьезной миной на усталом лице спросил Никколо.
– Путь по суше наверняка станет кратчайшей дорогой на тот свет, заметил Марко.
– Ибо земли меж Чамбой и Большей Индией подчинены царям Лонгкока и Бир-мяня. А оба они - злейшие враги великого хана, и посланцев его встретят не иначе как копьями. Если мы хотим добраться до места выделки этого ковра, нам следует либо возвращаться назад через провинции Южного Катая, либо последовать совету старика и отправиться морем.
– Но здесь даже нет порядочных кораблей - только жалкие скорлупки, что разлетятся в щепы при первом же ветерке!
– вскипел Маффео.
– Марко прав. Морской путь куда безопаснее.
– Никколо, казалось, уже принял решение.
– Мы поплывем вдоль самого берега и станем почаще бросать якорь для пополнения припасов. Ветры теперь благоприятные - так что плавание, надо думать, не затянется. Если удастся зафрахтовать просторный и удобный корабль, мой зад с радостью поприветствует передышку от седла.
Достигнув согласия, которое вполне устроило их расположенные к морским путешествиям венецианские умы, Поло щедро расплатились со старым торговцем раковинами каури (ибо тот наотрез отказался принимать замечательную валюту великого хана на бумаге из коры тутового дерева). А затем спустились к пристаням, чтобы зафрахтовать самый быстрый, самый большой и самый удобный корабль, какой только можно было найти в царстве Чамба.
Удача сопутствовала им. Поло нашли средних габаритов катайское купеческое судно, что остановилось поторговать и пополнить запасы провизии по пути из Манзи, богатейшей провинции великого хана, в Большую Индию. Добротный четырехмачтовый корабль сработан был из двойного слоя еловых досок, сколоченных железными гвоздями, проконопаченного с обеих сторон смесью известки, рубленой пеньки и древесного масла. В придачу к парусам на судне имелись ряды весел, за каждым из которых сидели четверо гребцов. Снаружи были привязаны гребные шлюпки для рыбалки и высадки на мелководье, а на палубе располагались небольшие, но удобные каюты, обещавшие путешествие куда более комфортное, чем опасный сухопутный маршрут.
Поло весьма обрадовались столь подходящему кораблю - но странствующий рыцарь Хэ Янь отказался с ними плыть.
– Прошу добрых господ простить ничтожного рыцаря, но у меня давняя вражда с могучими морскими драконами, и на ваш корабль я взойти на осмелюсь. Как бы соленые твари не решились напасть на жалкого странствующего рыцаря и не пустили это достойное судно ко дну. Я отправлюсь по суше и встречусь с благородными господами в царстве Тибета.
– Если только переживешь все тяготы путешествия и сумеешь найти нас в Тибете - ибо известно, что место это дикое и безлюдное, - проворчал Никколо. И все Поло заметно помрачнели, так как уже успели привыкнуть к обществу странного и непритязательного рыцаря четырех имен.
– Я обязательно вас найду, - заверил их Хэ Янь. И, со своей неизменной полуулыбкой, решительно двинулся прочь - в тот самый путь в тысячу ли, который, как известно, начинается с первого шага.
Марко смотрел, как рыцарь твердой походкой поднимается на невысокий холм над пахнущей морем гаванью. И что же это был за хитрый трюк, благодаря которому рыцарь, казалось, исчез, еще не дойдя до вершины? Нет, должно быть, Марко подвело зрение. Но показалось - Хэ Янь вдруг исчез. Будто его там и не было.
Гигантские джонки под прямоугольными парусами покачивались на мутных водах; снасти их громко скрипели, трещали и скрежетали. Так, угрожающе кренясь, бубня и бормоча, пища и стеная, суда пробирались по мелкому Южно-Катайскому морю...
Бесконечную череду дней плавание длилось без каких-либо заметных событий - пока корабль огибал полуостров Меньших Индий и тащился по Яванскому проливу, забравшись так далеко к югу, что на небе даже не появлялась Полярная звезда. Хотя перемены в небе и вселяли в монгольских и татарских всадников тревогу, все же морское путешествие предоставляло людям и животным прекрасную возможность отдохнуть и поправить свою амуницию. А Марко проводил время, обмениваясь загадками со сфинксом и делая записи в своем путевом дневнике.