Сын Неба

Дэвидсон Эйв

Низинные люди ходили совершенно голыми, если не считать небольших клочков ткани в паху, - и следовали при этом любопытной традиции. Выменяв полотна шелка у некогда проплывавших мимо купцов, они занавешивали ими входы в свои незамысловатые соломенные хижины. Туземцам и в голову не пришло, что шелк предназначен для одежды. Они видели в нем всего лишь красочное убранство для своих конических домиков. Низинные мужчины вволю пили крепкое и пряное пальмовое вино. А низинные женщины пели и грациозно танцевали - и не считали целомудрие за добродетель. Потому-то люди великого хана и решили, что это остров утех. Никто не торопился отплывать оттуда на жалких гребных лодчонках, чтобы потом тщетно бороться в них с неистовыми морскими штормами.

Но все же, хотя рыба и фрукты, цветы и женщины были воистину сладостны, трое Поло не испытывали особой радости от задержки.

– Мы ищем Спящую Красавицу, а не этих веселых, - угрюмо заметил Никколо.

"Нет, не этих", - повторял про себя Марко. Ибо только одна веселая красавица занимала его мысли. Си-шэнь.

Да, Поло находили мало радости в том, чтобы торчать на берегу этого уединенного острова - так далеко от обязанностей, дел и удобств цивилизации. Утехи этих мест не удовлетворяли их желаний и потребностей. Им требовалось одно - найти Спящую Красавицу, которая теперь, после обнаружения странного ковра с рунами, казалась так мучительно близка. Поло жаждали представить это сказочное создание великому хану и запросить положенную награду: позволение вернуться домой, в милую сердцу Венецию ("...вместе с Си-шэнь", - добавлял про себя Марко).

Но оказалось на этом острове и нечто, вызывавшее у прилежных искателей Спящей Красавицы крайнее раздражение. То были сны. Каждый вечер, пока мужчины пили и закусывали перед построенными ими в местной манере соломенными хижинами, женщины пели и танцевали для них под музыку рокочущих барабанов и тоскливые посвисты длинных флейт. С гирляндами ароматных цветов поверх голых грудей женщины, изящно жестикулируя, излагали предания своего острова. И все, что эти предания в себе содержали, снилось мужчинам всю ночь. Если женщины пели о войне, мужчинам снилось сражение - и они то и дело, крича, просыпались. Если женщины пели о любви, мужчины ерзали и ворочались - а потом прокрадывались к хижинам женщин. Если же женщины пели о змееглавых духах, то змеи эти и вползали в беспокойный и мучительный сон.

Вначале Поло решили, что к пальмовому вину подмешивают какие-то снадобья, и запретили своим людям его пить. Но волшебные сны продолжались. Тогда стало ясно, что сам остров заколдован. Но откуда исходило колдовство? Возможно, то была месть морских драконов, что направили их сюда после того, как Поло отказались выдать местонахождение рыцаря Хэ Яня? Или колдовство исходило от духов сна этого не занесенного ни на одну карту острова?

– Иллюзии живут здесь будто сами по себе, - хмуро заметил Ван после одной особенно бурной ночи.
– Но я что-то не припомню упоминания о подобных странностях в "Аналектах"...

– Согласно Гиппократу, земля, воздух и вода имеют нескольких собственных духов, - с серьезным видом отозвался Никколо.
– Однако никто из древних географов не описывал столь необычных земель.

– Марон! Мне приснилось грандиозное венецианское пиршество!
– с зевком пробуждаясь от глубокой дремы, присоединился к беседе Маффео.
– Каплуны вареные, жареные и пареные. На каждого по поросенку, а внутри этих поросят всякие вкусности - фиги, сквобы, жаворонки. И конечно же громадные пироги с мясом - всевозможных форм, с хрустящей корочкой. Так и сочатся пряными соусами! Полно лимонов и апельсинов, чтобы выдавливать на восхитительную жареную телятину. Под рукой у каждого судок с великим разнообразием пряностей лучшего помола...
– Дядя Маффео снова зевнул. Потом окинул взглядом кислые лица остальных, негромко рыгнул и погрузился в молчание.

– Моим дьяволам тошно и неловко, - сказал татарин Петр.

– Могут ли руны охранять спящие души?
– спросил Оливер.

А потом мужчины снова окунулись в вялую рутину еды, питья, зрелища того, как женщины сплетают свои гипнотические чары, - и призрачных снов. Вскоре все лишились ощущения времени и желания спастись. Пресытились ли они - или всего лишь утомились?

Поло же тем временем нервно расхаживали по берегу - и лихорадочно прикидывали, как же им выбраться с этого "восхитительного" Острова Утех.

24

Цзя-жэнь: Домашние.

Ветер поднимается от пламени.

Царя и его домашних не страшит ничто.

Сидя на обдуваемом ветрами холмике и оглядывая густо-лазурное море, Марко, чтобы хоть как-то занять время, записывал на пергаментных листках своего путевого дневника: "Завоевательные походы великого хана за пределы Катая, несмотря на Его мудрое руководство и блистательную стратегию, нередко сталкивались с трудностями, несчастьями, а подчас и поражениями".

В настоящий момент великий хан был очень далеко. Но когда-нибудь он вполне может приказать, чтобы дневник Марко перевели и прочитали вслух. Так что выбор слов требовал большого благоразумия - даже здесь, на этом не отмеченном на картах островке. А если чтец, запнувшись, попытается слегка изменить смысл, великий хан сразу заподозрит неладное. Это как пытаться обмануть его святейшество в вопросах доктрины. Нет-нет, не пройдет. Никоим образом.

Окунув перо в ягодные чернила, Марко продолжил запись. "Подобные случаи, полагаю, объясняются самим естеством монголо-татарских воинов. Да, безусловно, в суровых степях они мчатся, как неистовые ветра, - но вянут подобно нежным цветкам во влажных тропических джунглях. В своих плотных кожаных доспехах - когда им не приходит в голову их снять - монголы пекутся там, словно цыплята в печке. А сняв доспехи, становятся слабы и беззащитны, как яйца без скорлупы.

Всем известно, что войска великого хана пока так и не покорили Бир-мянь - несмотря на энергичные атаки лучниками грозных боевых слонов, что возят на своих могучих спинах целые крепости с вражескими воинами. И хотя махараджа Чамбы платит великому хану дань, чамбские мятежники все еще таятся в лесах и, будто бешеные псы, хватают за пятки императорских сборщиков дани. Подобные бунты не прошли бы безнаказанно ни в четко очерченных пределах Катая, ни в богатой южной провинции Манзи, где есть простор для действий степных всадников. Полагаю, тропический климат подтачивает их силы - как можно со всей ясностью увидеть на этом злосчастном острове".

Марко прервался, чтобы смахнуть с лица прядь каштановых волос и макнуть перо в ягодные чернила. Потом продолжил.

"Монголо-татарские воины не приспособлены также и для моря - оттого-то и не выказывают большого желания покинуть это Богом оставленное место. Нехватка у них флотских навыков оказалась воистину несчастьем для великого хана во время отмеченных дурными знамениями нашествий на Чипангу, где жемчуга алы, как восходящее солнце, а дворцы и храмы крыты чистейшим золотом.

Известно, что отправленные в первое нашествие 30000 малопригодных для морского плавания монгольских воинов, а также нерадивых катайских и корейских мореходов высадились на отделенном от Чипангу необитаемом островке после того, как мощный шторм разметал их эскадру в лето Господне 1274-е. (Подобно тому как одиннадцатью годами спустя и мы оказались выброшены на берег этого уединенного острова.) Этим тридцати тысячам удалось спастись, хитроумно захватив японские корабли, посланные их уничтожить. Но когда в году 1281-м великий хан предпринял второе нашествие на Чипангу, флот его действовал еще неудачнее - и я хорошо помню, как..."

– Прекрасно известно, - заметил как-то великий хан в главном приемном зале Ханбалыка, слегка вороша свою пушистую бородку, - что все люди мне повинуются. Разве не так?

– О да, великий хан, конечно, великий хан, - разом откликнулись все присутствующие, а среди них - Никколо, Маффео и Марко Поло. Все трое Поло не расценивали подобное выражение согласия как ложь, трусость или лицемерие. Считалось простой вежливостью (а также проявлением здравого смысла) ответить "о да, великий хан" на любое заявление Хубилая, заканчивавшееся словами "разве не так?".