Сыны Солнца
Шрифт:
Лишь один старик из племени Дордони выступил с враждебной речью:
— Братья, нам не за что ссориться с рыжими и волосатыми ганни, покинувшими леса Далекого Востока. Каждый из нас должен защищать свою родину, а наша родина здесь. Разумеется, если ганни когда-нибудь придут сюда…
Ему не дали кончить, его прервал целый поток возражений. Следующие ораторы в один голос высказались за то, что все племена яванов обязаны поддерживать и помогать друг другу и что опасность, грозящая яванам с севера, может позже обрушиться и на яванов с юга, что их народ обязан своим превосходством над другими народами
Куа торжествовал. Он уже видел осуществление своих заветных планов: скоро беглецы вновь обретут родину и вернутся под родной кров, под покровительство умилостивленного закона.
Согласно обычаю, Виссили-Рора поднялся с места и в последний раз спросил собрание, рассмотрены ли и разрешены ли все вопросы.
Карлик почтительно поклонился и с его губ уже готов был сорваться любезный ответ, но вместо этого прогремел чей-то голос:
— Великий вождь яванов с Дордони! Яваны с Сены просят тебя, чтобы ты передал в их руки Цвет Шиповника и ее сына, нарушивших закон народа.
Это Медвежья Лапа требовал выдачи двух беглецов. При этих словах Куа вздрогнул всем телом. Ужасное требование мигом развеяло в прах все его золотые мечты. Он оцепенел от ужаса и не слышал, что творилось вокруг него. Вождь хотел выяснить, к какой женщине относилось имя «Цвет Шиповника» и о каком преступлении шла речь. Послы с Сены разошлись в мнениях — одни были за, другие против этого требования; жители селения ничего не понимали в происходившем и требовали объяснений. А над всем этим шумом грозно поднимался голос обличителя:
— Они нарушили закон народа! Они нарушили закон народа!
Карлик очнулся от толчка. Опустив ему руку на плечо, Медвежья Лапа яростно призывал его в свидетели.
— Ты ведь знаешь, брат, что женщина, которая скрывается здесь под именем Источника Слез, нарушила закон предков и вызвала гнев богов.
Но ему не удалось кончить, так как в глазах гнома он ясно прочел себе смертный приговор.
Слегка согнув колени, Куа напряг свои бесформенные мускулы на руках и растопырил пальцы, задушившие не одного волка и медведя.
Виссили-Рора стал между ними и властно объявил, что совет старейшин соберется в священной пещере и там выслушает обвинителя и решит судьбу Таламары и ее сына. Направив свой жезл в сторону послов, он прибавил:
— Братья, вы будете иметь их головы, если таково ваше право.
Глава VII
Пещера богов
Сплетни Сороки подготовили почву для всеобщего негодования против Таламары и теперь, когда ее преступление казалось очевидным, ярости окружающих не было границ. После совещания послов страсти в селении разыгрались вовсю. Мужчины и женщины ожесточенно спорили у входов в пещеры, непримиримо настаивая каждый на своем.
Некоторые просто отрицали само существование
Другие яростно поносили закон расы.
— Закон, повелевающий убивать новорожденных, — это закон убийц!
— Это закон дикарей!
— Благодаря этому закону, наверное, немало погибло людей, которые могли бы быть гордостью своего народа, — твердили они.
Эти рассуждения возмущали противников, утверждавших, что яваны, наиболее рослые и красивые представители рода человеческого, обязаны своей силой и ростом именно спасительному закону и что его, наоборот, надо всеми силами поддерживать и применять. На этой почве возникали бесконечные споры.
Одноглазый Конь, отец Пивиты, вернувшись с совещания, застал в своей пещере ожесточенную перебранку. Младшая из его двух жен с пеной у рта требовала смерти Таламары, в то время как другая оправдывала Источник Слез за то, что она спасла свое дитя.
Они уже готовы были перейти в рукопашную, когда к пещере подошла Таламара. Согнувшись под тяжестью меха, наполненного водой, она возвращалась с реки. Ей вслед неслись презрительные насмешки кумушек и целой оравы мальчишек. Одноглазый Конь понял, что дальнейшее гостеприимство чужестранке может скомпрометировать его достоинство уважаемого члена племени и грозит миру его семьи. Поэтому, вытянув вперед руки, он как бы преградил Таламаре вход в пещеру. Она сразу поняла его жест, но, услышав насмешки приближающейся толпы, с бесстрастным лицом молча вошла в пещеру.
Обливаясь слезами, Пивита помогала ей собирать вещи и инструменты. В это время явился Минати. Он прорвался через толпу, скопившуюся на площадке у пещеры. Как и мать, он старался сохранить спокойствие, несмотря на кипевшую в нем злобу. Только мертвенно-бледное лицо выдавало его чувства. Когда Одноглазый Конь, уже раскаявшись в своем поступке, предложил помочь ему укладываться, он разжал губы и насмешливо произнес:
— Как ты думаешь, разрешат нам поселиться в пещере для дров вместе с пауками и летучими мышами?
В первую очередь юноша бережно привязал к поясу свою главную драгоценность — кишку лося, которую он после долгих трудов приспособил как тетиву для лука; затем собрал в вязанку прутья и стрелы, завернул все свои кремневые инструменты в звериную шкуру и, в сопровождении матери, несшей в мешке остальные пожитки, он вышел из пещеры. С гордо поднятой головой направился он навстречу толпе, откуда слышались бурные возгласы, то приветствовавшие их появление, то осуждавшие их на смерть.
Двое юношей настойчиво предлагали Таламаре нести ее узел с вещами; мальчишки кидали ей вслед горсти земли; тут же произошла драка между двумя мужчинами; женщины вцепились друг другу в волосы; огромного роста воин схватил за руку девушку, готовившуюся бросить камень в беглецов, но его резко остановил Юло.