Сюрприз для отца-одиночки
Шрифт:
— Почему ты не разрешаешь мне кататься с моими друзьями? — шипит Эмили.
— За твоими друзьями присматривают дети, — говорю я. — Это небезопасно.
Эмили некоторое время дуется, но, когда я говорю ей, что мы можем пойти домой или продолжить кататься вместе, она решает кататься с нами.
— Прости, — шепчу я Наоми. — Иногда с ней такое случается.
— Как бы то ни было, — говорит она. — Я думаю, ты сделал правильный выбор. Этот парень был полным идиотом.
— И что же она в нем нашла? —
Наоми пожимает плечами.
— В этом возрасте она будет менять тех, кто ей нравится, каждые несколько недель. Просто наберись терпения, пока это время пройдет.
Мы снова начинаем кататься, и я замечаю группу детей впереди нас. Они катаются прямо рядом с канатами. Веревки удерживаются теми же самыми барьерами, которые используются в парках развлечений или аэропортах, чтобы заставить людей ждать в очереди. На нескольких веревках висят таблички с надписью: «Опасно! ТОНКИЙ ЛЕД! ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ!»
Я вижу, как несколько ребятишек нервно тычут пальцами, а потом Эштон ныряет под канат и удаляется от заграждения на несколько метров, потом делает разворот на сто восемьдесят и поворачивает назад. Он ныряет обратно под веревку, а остальные дети радостно хлопают в ладоши.
Старшие сестры — которые типа присматривают — болтают с двумя старшими мальчиками и даже не обращают внимания на детей.
— Видишь, — шиплю я Наоми, — от этого ребенка ничего хорошего не жди.
Она кивает мне и бросает на тупого мальчишку злобный косой взгляд. Я рад, что она со мной согласна.
Мы движемся к ним, и их голоса становятся громче, по мере нашего приближения. Они аплодируют и дают Эштону пять.
Я слышу, как Эштон говорит:
— Я хочу рискнуть проехать дальше.
Эмили замедляется, и я хватаю ее за руку и увожу от них.
— Папа! — шипит она.
— Пошли, — говорю я. — Игнорируй их.
Один из ребят показывает на нас пальцем.
— Эмили должна держать отца за руку, когда катается на коньках!
Они все начинают смеяться, и она вырывает свою руку из моей, а затем быстро катится прочь от меня. Думаю, она доказывает свою правоту.
Наоми тревожно смотрит на меня, и я пожимаю плечами.
— Она успокоится.
— Она выглядит очень рассерженной, — говорит Наоми.
— Ты думаешь, я должен позволить ей тусоваться с этими детьми? — рявкаю я, мой голос становится очень оборонительным.
— Нет, — говорит она, качая головой. — Извини, Тео, думаю, ты все сделал правильно, просто это тяжело.
Я вздыхаю, чувствуя, как на моей спине и плечах образуются узлы. Узлы, причиной которых был не Нью-Йорк, а Эмили.
— Пойдем догоним ее, — говорю я. — Возможно, после этого она захочет вернуться домой.
Наоми кивает, и мы стараемся ехать быстрее и догнать друг друга. Эмили быстро скользит, лавируя
Затем, я вижу, как она набирает еще большую скорость, даже не глядя в сторону берега. В данный момент на лице отражается не досада, а решимость. Я чувствую, как в груди у меня что-то словно срабатывает. Это папин инстинкт — что-то не так. Что-то здесь не так.
— Черт, — шиплю я. — Наоми, я сейчас вернусь.
Я пересекаю середину огороженной зоны для катания на коньках, намереваясь перехватить Эмили. Я ни за что не догоню ее, если буду просто догонять ее, следуя за ней сзади.
Я не так мал, как она, и не могу увернуться от толпы, как она. Люди продолжают вставать у меня на пути и закрывать мне обзор. К тому времени, как я оказываюсь перед Эмили, я вижу, куда она смотрит, и мое сердце замирает.
Мальчики все еще толпятся у каната, а две старшие девочки теперь целуются с двумя парнями. Я вижу, что все мальчишки смотрят на Эмили.
Эмили смотрит мне прямо в глаза, а затем говорит достаточно громко, чтобы все услышали:
— Я покажу тебе, что мне не нужен отец, чтобы кататься на коньках!
А затем она движется прямо к заграждению. Я думал, что смогу пригрозить ей и посадить под замок, но не думал, что она настолько безрассудна, чтобы выйти на тонкий лед. Не колеблясь ни секунды, я ныряю под веревку и следую за ней.
Она опережает меня по меньшей мере на десять метров, и каждый следующий ее шаг превращает мою кровь в лед.
— Эмили! — кричу я. — Стой!
И тут до меня доходит. Я преследую ее. Я вонзаю свои коньки в лед, пока полностью не останавливаюсь.
Я слышу, как мальчишки ликуют у меня за спиной, но один разъяренный отцовский взгляд, брошенный мною на них через плечо, сразу же заставляет их замолчать.
— Вернись, — кричу я.
Эмили останавливается и поворачивается ко мне лицом. Боже, она слишком далеко. Мне остается только молиться, чтобы лед оказался не таким тонким, как предостерегают надписи на заграждении.
Эмили в панике оглядывается. Даже отсюда я могу сказать, что она запаниковала. Она даже не понимала, как далеко зашла.
— Возвращайся потихоньку, — говорю я. — Просто скользи сюда.
— Мне страшно, — тихо произносит она.
Я оглядываюсь через плечо еще на одно короткое мгновение. Я встречаюсь взглядом с Эштоном.
— Немедленно звони в полицию!
Этот чертов идиот, наверное, впервые в жизни делает то, что ему говорят. Он ищет свой телефон.
Я смотрю на Эмили, все еще боящуюся пошевелиться. Она просто смотрит на меня с безнадежным и умоляющим выражением лица.