Сюрприз для отца-одиночки
Шрифт:
Пока Тео убирает тарелки, Эмили смотрит на меня и спрашивает:
— Вы с папой собираетесь пойти на еще одно свидание?
Я улыбаюсь и киваю.
— Я определенно в этом уверена.
Глава 29
ТЕО
Наше следующее свидание 13 декабря. Всего за два дня до торжественного открытия SPA-салона.
Мы едем на моем грузовике к подножию горы, Эмили со счастливым лицом едет вместе с
Когда мы добираемся до озера, там уже полно народу. Сегодня солнечный день, несмотря на холод, и, похоже, у всех была та же идея, что и у нас.
Я паркуюсь и открываю дверь для Наоми, она улыбается, когда я беру ее за руку и помогаю спуститься.
Я иду помочь Эмили, но она скрещивает руки на груди и говорит мне «нет».
— Ладно, — говорю я, — извини.
Она свирепо смотрит на меня и медленно опускает ногу. Она спрыгивает на покрытие стоянки, а затем полностью поднимается на ноги.
Я понимаю, что Эмили взрослеет и уже не так сильно нуждается в моей помощи, но мне тяжело осознавать, что она так быстро взрослеет. Я все еще думаю о ней, как о маленьком ребенке, беспомощно прижавшемся ко мне.
Я хватаю свои коньки с заднего сиденья грузовика, и мы вместе идем к озеру.
Я показываю на здание, где выстроились люди.
— Здесь они сдают коньки в аренду.
— А почему у меня нет своих? — спрашивает Эмили.
— Потому что, — говорю я. — Тебе бы каждую зиму нужна была новая пара.
— Но у тебя же есть! — она жалуется.
— Я уже давно перестал расти.
Наоми смотрит на меня и шепчет:
— Ну, я бы поспорила.
Я толкаю ее локтем.
— Смотри, Эмили, — говорит Наоми, поднимая пустые руки. — У меня тоже нет своей пары. Мы обе возьмем коньки напрокат.
Это, кажется, успокаивает ее — по крайней мере, на несколько минут — потому что она быстро теряет терпение от ожидания в очереди.
Наконец мы получаем две пары для Наоми и Эмили, и женщина, которая работает за столом, наклоняется вперед, сосредоточившись в основном на Эмили.
— Вот правила...
— Я знаю правила, — огрызается Эмили.
— Эй, — говорю я, строго глядя на нее. — Будь вежливой и выслушай.
— По правилам дети младше 12 лет должны оставаться со своими родителями.
Она смотрит на нас с Наоми. Я думаю поправить ее и сказать, что Наоми не ее мама и не моя жена, но понимаю, что это не имеет значения. Для этого свидания и для правил катания на коньках Наоми фактически выступает в качестве второго опекуна Эмили.
— Хорошо, — говорит Эмили, безуспешно пытаясь скрыть свое нетерпение.
— Еще одно правило, — говорит женщина, — никаких проделок.
Эмили кивает.
Женщина наклоняется еще ближе. На этот раз она смотрит на всех нас троих
— Последнее и самое главное. Не заходите за канаты. Там тонкий лед.
На этот раз мы все киваем.
— А теперь развлекайтесь, — говорит она, передавая взятые напрокат коньки.
— Неудивительно, что очередь так медленно двигалась, — произношу я, как только она оказывается вне пределов слышимости. — Они могли бы написать эти правила на табличке, чтобы мы читали их, пока ждем. Она должна говорить их вслух каждому человеку, который берет напрокат коньки?
— Никто не читает, что написано на указателях или табличках, — усмехается Наоми.
— Я читаю, — возражаю я.
Мы выходим на улицу, и я вдыхаю свежий воздух.
— Во сколько они сегодня закрываются? — спрашивает меня Наоми.
— Какая разница, — говорю я, — мы здесь ненадолго и уедем еще до закрытия.
— Это было написано там на вывеске, — говорит она, смеясь.
— В три! — восклицает Эмили. — Они закрываются в три часа.
— Здорово, — говорит Наоми. — Думаю, что они должны проговаривать правила для таких людей, как твой отец, которые не читают, что написано.
— Я должен был расплатиться, — говорю я. — Я был занят тем, что доставал бумажник, разговаривал с женщиной, рассказывал ей о ваших размерах обуви, конечно, у вас было больше времени, чтобы прочитать вывеску.
Эмили смеется.
— Так себе отмазка.
Мы садимся на одну из скамеек рядом с катком и надеваем коньки, оставляя свои ботинки внизу вместе с ботинками других «фигуристов».
Мы соскальзываем на лед и начинаем кататься вместе. Озеро действительно переполнено, и мы должны постоянно подстраиваться под людей вокруг нас. Эмили кажется расстроенной.
— Они едут так медленно, — хнычет она.
— Это не соревнования наперегонки, — говорю я.
Она вздыхает.
— Она терпеть не может, когда я так говорю, — шепчу я Наоми.
— Зачем же тогда это говорить?
Я пожимаю плечами.
— Наверное, это отцовские забобоны.
Эмили начинает скользить перед нами, и она пересекает дорогу перед парой впереди нас. Как только я кричу ей, чтобы она оставалась с нами, она снова обходит их и возвращается к нам. Она великолепно катается на коньках, для нее это словно естественно.
— Ты хорошо катаешься на коньках! — хвалит ее Наоми.
— Спасибо, — говорит Эмили.
— Но не отходи от нас, — указываю я. — Ты же знаешь правила.
Она закатывает глаза и смотрит на меня.
— Мне уже почти двенадцать.
— Тебе только что исполнилось девять, — говорю я.
— У меня уже болят икры, — говорит Наоми. — Люди, которые хорошо катаются на коньках, кажется, двигаются в два раза быстрее, чем я, и в половину меньше прикладывают усилий.
Я киваю.
— И у меня. Мои икры не болят, но я никогда не смогу двигаться грациозно. Мне кажется, что я скорее, как ледокол рассекаю лед, чем скольжу по нему.