Сжигая мосты
Шрифт:
Я хохотал до коликов в животе, до сведенных скул, до осипшего голоса и готов был поклясться, что выглядел при этом как сумасшедший, психически нездоровый маньяк, расчленяющий бездыханный труп своей жертвы, получающий удовольствие от вида прыскающей повсюду крови.
— Ты больной, Каллен! – зло проговорила Денали, когда моё тело перестало биться в судорогах безудержного, нездорового смеха.
— Ты уже и свадебное платье себе подобрала? – я вновь захохотал, сгибаясь пополам.
Таня с силой затушила сигарету о дно пепельницы. Я буквально ощущал, как щупальца её густой ненависти тянутся к моему горлу, чтобы туго обвить его и с силой сдавить. Одного я не мог понять, почему
— Если ты думаешь, что брак со мной спасёт тебя от моей мести – можешь расслабиться, мне это уже не нужно, — процедил я, придя в себя после приступа нервного смеха и наблюдая, как Таня встаёт с кресла и оправляет короткую юбку. – Тебе нужны деньги – я могу поделиться, теперь могу. Хочешь большую долю в моей компании – бери, только избавь меня от своего общества навсегда. Серьёзно, на что ты рассчитываешь? На мою верность и уважение? Могу сказать с уверенностью, что ни один брачный контракт не заставит меня лечь в твою постель, только не теперь, ты мне противна. Меня больше привлекает перспектива ежедневно лицезреть небо в клеточку на протяжении десяти лет, чем перспектива ежедневно лицезреть твою физиономию рядом на подушке, — уже серьёзно проговорил я, морща нос от отвращения.
— Как ты заговорил, — выдавила она, подходя ближе. – Что-то я не заметила, чтобы ты был против оставаться со мной в постели последний год.
— Тогда я ещё не знал, какая ты мерзкая и жадная сволочь, — выплюнул я, с подозрением наблюдая, как Таня медленно приближалась ко мне.
— Да ладно тебе, Эдвард, — тихо ответила она, игнорируя мои оскорбления, — каждый пытается выживать так, как он умеет. Ты такой же охотник за деньгами, как и я. Согласись, как бы мы не кричали на каждом шагу о феминизме, всё равно власть в этом мире принадлежит мужчинам, а нам, женщинам, остаётся только наша красота и привлекательность. Будь ты хоть семи пядей во лбу, если у тебя между ног ничего не болтается, вряд ли ты сможешь добиться чего-то достойного в современном мире.
— Это слабое оправдание твоей жадной натуре, ты пыталась незаконно присвоить себе чужие деньги, это преступление, — нехотя ответил я, пытаясь бороться с отвращением. Что-то было в голосе Тани такое, что заставляло меня прислушиваться к её словам, что-то новое, непривычное, смутно напоминающее искренность.
— Подумаешь, попыталась увести пару миллионов у разжиревших толстосумов, они бы не обеднели, — проговорила Таня таким тоном, будто бы считала это в порядке вещей.
— Ты отпетая мерзавка, эти миллионы к ним не с неба упали, они их заработали. Ты, чёрт возьми, подставила меня, а теперь предлагаешь мне жениться на тебе? Ты сумасшедшая, если искренне считаешь, что я смогу забыть это и продолжить трахать тебя по любому поводу. Признаюсь тебе, что у меня вряд ли теперь на тебя встанет.
— Может, проверим? — Таня вновь надела маску коварной соблазнительницы и, ехидно улыбаясь, протянула ко мне свои руки, которые в ту секунду казались мне скользкими щупальцами морского чудовища.
— Ты жалкая, — выдавил я сквозь зубы. – Даже теперь ты пытаешься использовать секс. Мне это уже не интересно, честно, не трать свою энергию зря, лучше направь её на какого-нибудь очередного старикашку.
Я перехватил её запястья и с силой оттолкнул назад. Лицо Денали вновь налилось яростью.
— Да что ты вообще видел в своей жизни? Замарашку-жену и капризного ребёнка? Скудный минет по праздникам? Если бы не я, ты бы никогда не решился построить этот завод…
Она не успела договорить, как моя рука обхватила её лицо, с силой сдавливая пальцами её щёки и затыкая ей рот, в котором застрял рвущийся наружу поток слов.
— Не. Смей. Упоминать. Своим. Грязным. Ртом. Мою. Семью, — рычал я, выделяя каждое слово и наблюдая в её глазах мгновенно зародившийся страх. – Ты и мизинца их не стоишь!
Таня одернула мою руку, заглядывая мне в глаза.
— Ты всё ещё любишь её, — зло подтвердила она то, что я сам от себя тщательно скрывал последние месяцы. Найдя тень подтверждения своих слов в моих глазах, Таня резко изменилась в лице, на котором теперь читалась растерянность. – И что в ней есть такого, чего нет во мне? Почему вы все любите одних, а трахаете других?
Она спросила это уже без злости, только с какой-то едкой горечью, словно подтверждая тем самым ненавистную правду. Что-то поменялось в Тане. Она сползла на диван, и мне вдруг показалось, что вся её уверенность в себе испарилась, а на её место пришло какое-то отчаяние. Денали выглядела теперь как затравленный зверь, который только что осознал, что его загнали в силок и что жить ему осталось совсем недолго. Меня такие перемены в мгновение привели в ступор. Я интуитивно ощущал, что она именно сейчас не притворяется, что именно сейчас она настоящая. Я не мог ничего ответить ей, мне казалось, что ещё секунда и она расплачется, хотя меня это уже не трогало.
Мне неожиданно стало понятно, почему Таня такая. Она не знает, что такое привязанность, потому что её никто никогда не любил. Она осталась без родителей в детстве, и это отразилось на её восприятии мира, она никому не доверяла, она могла положиться только на себя. Я почувствовал, что жалость к этой женщине, которая сейчас позволила себе быть слабой и уязвлённой, вытесняет отвращение к ней. Таня одинока, она душевно одинока, и теперь я это явно понял, осознал, что её равнодушие служило всего лишь прикрытием, её нежелание изливать душу кому бы то ни было – защитная реакция. По сути, сейчас мы с ней были оба одиноки и осознание этого факта никак не добавляло ненависти к этой женщине. Она верила в свою собственную правду, которую выдумала, холила и лелеяла, верила в неё всем сердцем и закрывала это сердце от других. Просто у Тани не было рядом любящего человека, который смог бы вовремя ей объяснить, что её правда – далеко не истина, что она заблуждается и идёт по неправильной тропинке, ведущей в непроглядное одиночество.
Не успел я поверить, что Таня способна что-то чувствовать, как она вновь натянула на лицо маску стервы и сексуальной маньячки.
— Ладно, Каллен, раз свадьба отменяется, — она нервно хохотнула, запоздало, надо признать, — давай по существу. До определённого момента я действительно хотела тебя подставить, обокрасть и использовать, я это признаю. Но, думаю, будет справедливо, если ты отплатишь мне за мою верность и готовность удовлетворять тебя весь прошедший год семидесятью процентами акций твоей компании.
Я ожидал чего угодно от неё сейчас, но только не такого легкого отступления. Таня явно оценила все плюсы и минусы, вероятности и возможности и приняла решение отступиться, дабы не переборщить. Денали всегда была отличным стратегом, её маневренность в данный момент подтверждала моё наблюдение.
— Это твоё условие? – я задал вопрос, начиная верить, что Таня уязвима, что она действительно не просто так хотела женить меня на себе. Я вдруг почувствовал, как острый язык самолюбия лизнул меня по сердцу, оставляя за собой приятный привкус ощущения власти над этой женщиной. Это было неожиданно и от этого ещё более приятно.