Т. 11 Угроза с Земли
Шрифт:
Шнайдер отвел чашку в сторону.
— Не-ет, — с укоризной сказал он. — И одной руки больше чем хватит. Ты делай, как я показывал. Ты тянись в Иномир за силой.
Он взял правую руку Уолдо, поднес пальцы к фаянсовой дужке, сомкнул их на ней, поддерживая руку Уолдо своей. А другой рукой ласково провел по руке Уолдо от плеча до самых кончиков пальцев. И опять по руке прошла теплая волна.
И Уолдо с удивлением увидел, что держит чашку одной рукой. Вот это да! Ко времени, когда он семнадцать лет назад покинул Землю, у него уже сложилась неизменная привычка ничего никогда не пытаться удержать одной рукой. Разумеется, во «Фригольде» он частенько управлялся одной рукой со всякой мелочью и без помощи уолдиков. Видимо, годы упражнений сказались, хватка улучшилась. Отлично! Настоящий триумф!
Почувствовав прилив задора, он пил из чашки, держа ее одной рукой и стараясь изо всех сил не пролить кофе на себя. А кофе был вкусный, ничего не скажешь. Такой же вкусный, как и тот, что он сам себе готовил из самых дорогих экстрактов. Уж если совсем честно сказать, возможно, даже вкуснее.
Когда Шнайдер предложил ему к кофе свежеразогретую коврижку с коричневой сладкой корочкой, которая благоухала корицей, он настолько разошелся, что взял ее левой рукой, не спрашивая, куда бы отставить чашку. И положа локти на край контейнера, поочередно то откусывал, то запивал, то запивал, то откусывал.
Разговор за чашкой кофе заканчивался, и, похоже, пора было начать разговор касательно декальбов. Шнайдер не стал запираться, что знает Маклеода, и припомнил, хотя и смутно, случай, когда он наладил Маклеодово «помело».
— Хью Доналд — славный парнишка, — сказал он. — Машин я не люблю, но чинить детям разные штуки — это одно удовольствие.
— А не расскажете ли мне, дедушка, каким образом вы отремонтировали машину Хью Доналда Маклеода? — спросил Уолдо.
— Что, у тебя есть такая же, поломанная, и ты хочешь, чтобы я ее починил?
— У меня полным-полно таких поломанных, я взялся их починить, но, должен признаться, не знаю, как это сделать. И приехал, чтобы узнать, как это получается у вас.
Шнайдер призадумался.
— Это трудно. Показать-то можно, но не так существенно, что делаешь, как что при том думаешь. А это только с опытом приходит.
Должно быть, на лице Уолдо изобразилось слишком большое недоумение, потому что старик пояснил:
— Говорят, на все на свете можно смотреть так, а можно эдак. Это как бы правда, но не вся, потому что смотреть можно хоть сотней способов. Некоторые годятся, а некоторые нет. Кто-то из древних говорил, что либо все на свете существует, либо нет. Это не вся правда, поскольку кое-что одновременно и существует, и не существует. Кто с опытом, тот способен и так смотреть, и этак. Случается, то, что существует в нашем мире, в Иномире не существует. А это важно, поскольку живем-то мы в Иномире.
— То есть как это «живем в Иномире»?
— А как же еще нам жить-то? Ум — не мозг, а ум — существует в Иномире, а до здешнего мира дотягивается через тело. Это один из верных способов глядеть на вещи, хотя есть и другие.
— Значит, есть несколько способов рассматривать приемники де-Кальба?
— Правильно.
— А будь у меня с собой прибор, который не работает, вы показали бы мне, как надо на него глядеть?
— Да нужды нет, и притом я не люблю, когда машины в доме. Лучше я тебе нарисую.
Уолдо вздумалось было настоять, но он подавил в себе этот порыв. «Ты пришел сюда, смиренно прося о наставлении, — сказал он себе. — Не учи учителя, как тебя учить».
Шнайдер раздобыл карандаш и лист бумаги и со всем тщанием и очень ясно изобразил сноп антенн и главную балку машины. Эскиз выглядел довольно точно, хотя и недоставало нескольких существенных, но второстепенных деталей.
— Вот эти пальцы, — сказал Шнайдер, — проникают глубоко в Иномир, чтобы зачерпнуть силу. А что зачерпнули, то вот по этому столбу, — указал он на балку, — передают туда, где сила используется, чтобы машина двигалась.
«Прекрасное аллегорическое объяснение, — подумал Уолдо. — Если принять, что «Иномир» — это синоним гипотетического эфира, оно звучит если не полно, то безукоризненно». Но ему стариковы речи ничего не объяснили.
— А Хью Доналд устал, — продолжал Шнайдер, — и какая-то маета его ела. Вот он и выискал одну из худых правд.
— То есть вы хотите сказать, — раздельно произнес Уолдо, — что машина Маклеода вышла из строя по той причине, что он тревожился на этот счет?
— А из-за чего же еще?
К ответу на этот вопрос Уолдо был не готов. Стало очевидно, что старик целиком в плену каких-то странных фантазий; тем не менее он мог бы показать Уолдо, что именно надо делать, хотя почему — и сам не знал.
— А что вы сделали, чтобы изменить положение?
— Да ничего я не изменял! Я просто глянул с другого боку.
— Но как глянули? Мы нашли там какие-то пометки мелом…
— Ах, те? Они помогали мне сосредоточиться в нужную сторону, а больше они ни для чего. Я рисовал их вот так, — он взялся водить карандашом по эскизу, — а сам в это время представлял себе, как пальцы тянутся за силой. Ну они и потянулись.
— И это все? И больше ничего?
— Зачем? Хватит и этого.
«Либо старик сам не понимает, каким образом он произвел ремонт, — рассудил Уолдо, — либо он тут вообще ни при чем, а имеет место чистое, хотя и удивительное совпадение».
Пустая чашка давно стояла на краешке контейнера, ее вес приходился на металл, пальцами Уолдо ее только придерживал. Увлекшись разговором, он позабыл про нее, и чашка выскользнула из усталых пальцев, упала на пол и разбилась.
Уолдо вконец расстроился.
— Виноват перед вами, дедушка. Я пришлю вам другую.
— Не тревожься. Я починю.
Шнайдер тщательно собрал осколки и положил на стол.
— Ты устал, — продолжил он. — Это нехорошо. Из-за этого теряешь, что приобрел. Возвращайся домой, отдохни, а потом можешь поупражняться, как силу возвратить.
Мысль показалась Уолдо здравой; он очень устал, и сделалось очевидно, что у старого пройдохи никаких особых секретов не вызнать. Он с чувством и глубоко неискренно поклялся, что будет упражняться, «как силу возвратить», и попросил Шнайдера оказать любезность и кликнуть носильщиков.