Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
— Марат…
От нового мощного толчка край стола больно впился в ее бедра спереди.
Но Юля даже не обратила на эту мелочь должного внимания. Она лишь послушнее подставлялась под таран своего мужчины, растворяясь в потоке их грешной страсти и от кайфа теряя связь с чертовой реальностью.
— Я просыпался от того, что пытался… обнять воздух! Обнять тебя!
Забывшись, Попова порывисто вскрикнула, ошалев он его ярости.
Но тут же, спохватившись, вцепилась зубами в собственный кулак.
«Дикий! —
Выгнувшись в пояснице, Юля прохрипела не своим голосом:
— Еще! Пожалуйста, люб… м-м-м… еще!
— Будет тебе еще! Будет!
От его низкого рокота сквозь напряженные мышцы лавиной прошла необъяснимая вибрация. Попова отчаянно всхлипнула, чувствуя, как ее стенки все плотнее и плотнее обхватывают ствол профессора.
Теперь каждое соприкосновение их плоти ощущалось все острее и острее. Все мучительнее и слаще. Сердце так и норовило протаранить ее грудную клетку. К вспотевшему лицу хаотично липли волосы.
— Хочу глубже! Гораздо глубже! — одержимый шепот. — Хочу упираться прямо тебе в матку! И хочу видеть, как ты улетаешь от этих ощущений!
Юля и без того с трудом себя контролировала. А уж когда Марат торопливо вышел из нее, развернул к себе лицом, усадил на стол и закинул ее ноги к себе за плечи — и вовсе тихонько заскулила. Прекрасно знала, что в такой позе он действительно вонзается в нее до предела. Погружается по основание и упирается в ее верхние стенки. Так произошло и на сей раз…
Девушке хватило буквально двух-трех его проникновений, чтобы забиться в предоргазменных конвульсиях. Она кончила так мощно, что в глазах потемнело. Дыхание перехватило. Сердце сжалось в груди до размеров горошины. Конечности онемели. А мышцы скрутило сильной судорогой.
— Марат! Ма… А-А-А!
— Да, девочка! — удерживал он ее на месте, продолжая трахать и продлевая тем самым остроту ощущений. — Да, моя малышка! Вот так!
— ЧЕРТ!
— Что такое, милая? Сладко тебе?
Похоже, и сам профессор был уже на грани. Его трясло.
Облизав пересохшие губы, Попова выдохнула:
— Да…
— Запредельно?
— Да…
— Хорошо! — отчеканил он, ускоряясь. — А теперь… скажи мне!
— Что сказать?
— Кто твой мужчина, Юля?
Вместо ответа она обхватила ладонями его лицо и жадно припала к жестким губам. Но все же пробормотала, когда отстранилась:
— Ты, Марат! — лихорадочный взгляд глаза в глаза. — Ты — мой мужчина!
Для него ее откровение стало последней каплей. Он глухо застонал, скривившись, точно от зубной боли. Мертвой хваткой стиснул ее ягодицы, когда сквозь него прошла мощная судорога удовольствия. И буквально за секунду до собственного финала вышел из Юли, чтобы излиться на ее живот.
Она блаженно всхлипнула, когда он обжег ее кожу струей своего семени.
Все
— Отличный сюрприз, пташечка! — иронично хмыкнул в итоге.
— Правда?
— Правда!
— Я старалась…
— Я заметил! — профессор пощекотал ее в том месте, где заканчивалась кружевная резинка чулок и начиналась голая кожа. — Тебе идет! Очень!
Юля попыталась встать, но он коротким «сиди» пресек ее намерения.
Сам добрался до кулера с водой и залпом опрокинул в себя несколько пластиковых стаканчиков спасительной жидкости. Затем вернулся к столу, достал из верхнего ящика упаковку влажных салфеток и тщательно вытерся ими. Далее он привел в полный порядок и всю свою одежду. Лишь после этого подошел к Поповой и принялся очищать ее от следов своей страсти.
— Марат?
— М-м-м?
— Я должна тебе кое-что сказать…
— Говори.
— Пообещай сперва, что не будешь злиться!
Каримов нахмурился, припечатав ее строгим требовательным взглядом.
— Та-а-ак! — протянул он, не глядя отправив использованные салфетки в урну. — Я должен был догадаться, что все это неспроста! Чего натворила?
— Ничего! — мягко коснулась ладонью его плеча. — Честно! Просто…
— Просто что?
— Мне сегодня… уехать нужно, — заикнулась, наткнувшись на его потемневший взор, — было бы… по-хорошему…
— Зачем? — холодно. — Куда? С кем?
— Домой!
— Домой, значит?
— Угу!
— Ну и на кой черт тебе приспичило тащиться в деревню прямо посреди учебной недели?
— Пообещаешь не злиться — расскажу!
— Да не злюсь я! — в противовес своим заверениям рявкнул мужчина.
Вздрогнув, Попова интуитивно прижалась губами к его губам в попытке успокоить. С дико грохочущим сердцем направила ладонь профессора к своей обнаженной промежности, намереваясь перенаправить его гнев в иное русло. Марат сокрушенно рыкнул и с готовностью заскользил пальцами вдоль ее складок. Точно зомбированный, начал покрывать порывистыми поцелуями ее лицо, шею, плечи. Задрав бюстгальтер наверх, он выпустил на свободу и грудь девушки с торчащими от возбуждения сосками. Юля выгнула спину, точно голодная кошка, демонстрируя себя в лучшем ракурсе.
— Рассказывай! — прохрипел Каримов, умело играя с ее набухшим клитором. — Все как есть рассказывай!
Попова захныкала, ибо мысли смешались в голове. Но все же, взывая к последним крохам самообладания, она захныкала ему прямо в губы:
— У моей мамы день рождения сегодня! Юбилей! А я… как последняя сволочь, забыла об этом! Потому что… потому что… в последнее время думаю только о тебе! О нас! Обо всем! И… И теперь… А-а-а! Марат!
— Не отвлекайся! — рыкнул он, проникая в нее двумя пальцами. — Продолжай!