Таинства любви (новеллы и беседы о любви)
Шрифт:
В веранде за сервировкой стола Марина и три ее одноклассницы, не самые приметные, с которыми однокурсники не поспешили заговорить, Наталья, еще недавно тонкая, как соломинка, ныне быстро полнеющая, еще не обретшая уверенности матроны, Вера в платье и Катя не просто в брюках, а явно под мальчика, с короткой стрижкой, обнажившей большие для девушки уши, что ее, очевидно, не смущало.
– Жаль, Марина, что ты не позвала наших мальчиков, - проговорила Наталья, что-то жуя.
– Я позвала вас, чтобы вы
– Рассказывать истории о любви?
– Катя с серьезным видом переглянулась с Верой, а та рассмеялась.
– То-то и оно: хи-хи, ха-ха!
– Нет, нет, за кого ты нас принимаешь, - возразила Вера.
– Девочки мы уже взрослые. Разговорами про это нас не проймешь.
– Мы любим погорячей!
– Катя словно напускала на себя серьезность, или в самом деле была чем-то озабочена, но не избегала шуток. У нее и глаза, и лицо были правильны и могли бы сиять красотой, если бы именно эта серьезность выражения.
На лужайке остановились Лариса Минина и Олег Соловьев, по всему, они хорошо и давно знакомы.
– Раздались в плечах, живот нарастили, - Лариса разглядывала Олега Соловьева с телодвижениями и жестами, точно сама хотела предстать перед ним в лучшем виде, - как и Вадим... Но если у него округлилось лицо, ваше по-прежнему тонко и... интеллигентно. Что говорить, мужчина в самом соку, и успех у женщин, да?
– Успех у женщин?
– с изумлением воскликнул Олег, в самом деле стройный, почти красивый, чему он словно не придавал значения, не очень высокий, но рост свой чувствовал и словно культивировал в движении и в повадках.
– Я за вами ухаживаю уже... десять лет - и не продвинулся ни на шаг.
– Сами виноваты. Ухаживали за одной, дифирамбы пели о любви, а женились на другой!
– А вы знаете, актриса, мужчины женятся иногда с горя. Кто уехал в Париж с каким-то писателем?
– С каким писателем? Вы все мне рассказываете о Лике Мизиновой и о каком-то Потапенко... Я бы уехала с Чеховым, но, увы и ах, нами пренебрегли. Пришлось связаться с уголовником, который обнаружил в себе, выйдя из тюрьмы, талант продюсера.
– И не прогадали. Кстати, для меня было потрясением, когда первый раз я увидел вас на телеэкране! И в какой передаче!
– А в какой передаче?
– Не помню. Но вы вели с сногсшибательными телодвижениями речь про это.
– А, это недавно.
– Еще одно потрясение было, это, кроме нашей первой встречи, когда вы предстали при всех прелестях красотки на природе.
– На Гавайях?
– Нет, в наших дебрях.
– Ясно А как жена смотрит на ваше увлечение порно в интернете?
– Я не увлекаюсь порно, но красивая эротика мне нравится, как снимки красоток.
– А что вы видели?
– Я счастлив, что вижу вас живьем. Вы слегка осунулись... Небось, голодаете?
– Нет, просто жизнь
– А вы в ней, как белка в колесе? А крутятся в нем не простые, а золотые орешки...
– Вы все такой же насмешник. А в вашем смехе я слышу что-то неладное... Серьезно, у вас все хорошо?
– Славная актриса, чуткая душа! Все хорошо. Но было и ужасное. Как гром среди ясного неба, чуть не отдал концы. Меня резали и вернули к жизни. Вот это - мое соприкосновение со смертью - ты угадала.
– Но теперь ты здоров, я вижу.
– Мы перешли на «ты», - обрадовался он.
– Это ты перешел наконец, а то десять лет - на «вы».
– Значит, мы можем обняться и поцеловаться?
– Все насмешки!
– покачала головой Лариса Минина.
– Мне достаточно поманить пальцем любого из мужчин, один ты держишь на расстоянии, как Чехов бедную Лику Мизинову, наблюдая издали, как она множит ошибку за ошибкой... Зачем он это делал?
– Чтобы прославить как Чайку... Он же был поэт, не то, что Потапенко.
– Мы с вами еще поговорим, - промолвила Лариса, направляясь к дому.
– Мы снова на «вы»? Ну да, вы знаменитость, а я всего лишь один из фанатов, которого даже не поманят пальцем.
– Все смеетесь. А ведь это правда.
– Правда, правда.
Внизу у озерца Алексей Князев подходит к Полине Ефимовой, припоминая, что когда-то видел ее.
– Здравствуйте, здравствуйте!
– он узнал девушку, но забыл, как ее звали.
– Полина, - Полина Ефимова, невысокого роста, с несколько неправильными чертами лица, мало изменилась, лишь явно похорошела, как ныне молодые женщины при соответствующих условиях и обстоятельствах обретают шарм. Она протянула маленькую руку, пальцы у нее были красивы и нежны.
– Мы с вами виделись... когда-то давно, когда вы были еще совсем юны.
– На свадьбе Вадима и Марины!
– улыбнулась Полина.
– Да! Припоминаю, я танцевал с вами, хотя обычно не танцую.
– Вы танцевали и курили, хотя совсем не курите.
– Вероятно, был изрядно пьян. Простите, - пытался припомнить он подробности, не допустил ли какой-нибудь нелепости.
– Вадим был пьян и свою свадьбу проспал. А вы ничего. Вы все танцевали со мной, и жена ваша увела вас, да и поздно было.
– Боже! Я все вспомнил... Я же влюбился было в вас! И как же мне не хотелось уходить. И оставаться нельзя было.
– Ушли и забыли. Даже имя мое, - рассмеялась девушка, выказывая ровный ряд перламутровых зубок.
На балконе над верандой Вадим Оленин, плотный и подвижный, с полным лицом, крупноголовый, с космами длинных черных волос, по моде своей юности, и Олег Соловьев.
– Олег, - Вадим сразу приступил к делу, - ты вспоминал о Лизе Тепловой... Ты говорил, что недавно встретил ее и едва узнал, а она тебя не признала или не захотела... А как она изменилась? И почему...