Таинственный всадник
Шрифт:
– И вместо того чтобы уйти с его дороги, вы подстрекаете полковника Роса гоняться за вами? Поэтому он угрожает повесить моего брата за преступление, которого тот не совершал, а меня использует, чтобы соблазнить вас и вывести из тени на свет? А потом вы убьете друг друга? Очень мудро, месье. Достойное подтверждение цивилизованности англичан.
– Ох, – пробормотал он. – Вот кинжал, которым вы владеете весьма искусно, мамзель. И перед вами – смертельно раненный.
Рене не отрывала от него разгневанных глаз, а он прижал свою руку к сердцу, как бы ища сочувствия.
– Если все, что вы
– Мы?
– Я, – поспешно исправила неловкость Рене. – Антуан и я, – добавила она тут же.
– Что вы сообщите им? То, что вы подозреваете вашего дядю, лорда Чарлза Холстеда, графа Пакстона, благородного члена парламента, в мошенничестве, в том, что он открыл хранилища банка французским аристократам, пытающимся уберечь свое имущество от казны революционного правительства? Вы сообщите им, что полковник Бертран Рос, раненый герой и ветеран войны во Фландрии, нажился на эмигрантах? Или то, что Эдгар Винсент, человек, обеспечивающий непрерывную поставку французского коньяка и лионского кружева половине лондонского общества, виновен в желании жениться на вас, осиротевшей красавице? Разве это преступление? Без доказательств их виновности ничего не сделать, мамзель. Но и с доказательствами на вас бы так нажали… Нашлось бы немало присяжных, чьи сыновья сражаются и умирают от французских мушкетов, и они обвинили бы вас в несправедливых наветах. Я, может быть, не прав, но закон, как мне представляется, закрывает глаза на воров, которые крадут у врагов государства. Некоторые даже поощряют это, неофициально, конечно.
– А вы, месье?
– Что?
– Поощряете воровство у врагов вашей страны?
– Вы имеете в виду, что для меня остановить французского дворянина на дороге и ограбить его до подвязок – менее ужасное преступление, чем обчистить какого-нибудь толстого англичанина? – Тайрон Харт улыбнулся, его глаза слабо блеснули. – Нет, мамзель. Я не могу выдвинуть этот мотив в оправдание своим поступкам, – его голос стал заметно мягче, – хотя именно это, я думаю, вы хотели услышать. Видит Бог, много лет я не обращался к своей совести, и это чистая правда, как та, что я сейчас вижу вас перед собой. Ни больше ни меньше.
– Вор, который играет на фортепьяно так, что может заставить и ангелов плакать, – пробормотала она, вставая, – человек, который пьет прекрасный бургундский кларет и изображает клоуна, чтобы удовлетворить свое чувство юмора? Если это все, на что вы способны, кем вы можете быть… тогда мне жаль вас, месье, потому что в ваших глазах я увидела гораздо больше возможностей. – Рене повернулась и медленно пошла к двери.
– Это еще одна серьезная ошибка, мамзель, – думать, будто вы узнали меня. Или хотите изменить меня.
Его голос остановил Рене, она оглянулась и посмотрела туда, где лежал Тайрон Харт, словно упавший с неба архангел.
– Нет, месье. – Она грустно улыбнулась. – Я никогда не совершу такой ошибки. Обещаю вам.
Глава 20
Рене захлопнула дверь, как вдруг поняла, что не взяла свечу. Она подумала, не вернуться ли ей, но, выйдя с такой победой из комнаты, так эффектно произнеся последнюю фразу, девушка не могла переступить гордыню: Тайрон наверняка встретил бы ее насмешливой улыбкой.
Рене поднималась и опускалась по лестнице много раз за последние несколько дней, поэтому изучила уже каждый поворот, каждую ступеньку. Она была уверена, что Антуан оставил горящую свечу в одном из подсвечников у подножия лестницы. Но при каждом повороте свет истончался, словно бледный туман, и наконец Рене оказалась в полной темноте. Еще чернее было у поворота, который вел к зубчатым стенам крыши.
Рене стремительно спускалась, муслиновая длинная юбка то волочилась, словно хвост, то вздымалась белым облаком. Почти не дыша, она летела по знакомым ступенькам и вдруг наткнулась на высокую темную фигуру.
Она завопила так, что испугала Финна не меньше, чем если бы к нему с лестницы спустился белый призрак. Он поднял повыше тонкую свечу, прикрыв ее рукой, чтобы они смогли рассмотреть друг друга и убедиться: это они, а не затеявшие игры призраки.
– Мадемуазель Рене, – сказал с облегчением старый камердинер. – Я полагаю, это весьма опрометчивая затея – одолеть такую лестницу в темноте.
Ее сердце все еще колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит наружу. Рене приложила руку к груди и привалилась плечом к стене.
– Вас не было в комнате, когда я пришел за вами, и господин Антуан предположил, что вы можете быть здесь. – Он сделал паузу, чтобы отдышаться. – Коляски прибыли, мадемуазель. Ваши тетя и дядя с господином Винсентом уже тут, и много других людей – я не стал выяснять, кто они.
– Но… они не должны были появиться до завтра.
Рене вжалась в стену спиной, чтобы сохранить равновесие, и откуда-то из отдаленного уголка памяти явилось вульгарное ругательство, которое она и произнесла; Финн снова поднял повыше свечу и прищурился.
– Я понимаю, что вы и молодой господин слишком много времени провели в компании этого жулика. – Он поднес свечу к лицу Рене. – Он чем-то расстроил вас?
– Нет-нет. – Рене нахмурилась и покачала головой. – Но он дал мне богатую пищу для размышлений.
Без всякого предисловия Рене изложила Финну все, что услышала от Тайрона Харта о ее дяде, Росе и Эдгаре Винсенте.
– Честно сказать, мадемуазель, я никогда не любил вашего дядю, очень не любил, – объявил он Рене.
Рене долго сидела молча, ее взгляд блуждал, и Финн наклонился, чтобы попытаться поймать его.
– Мадемуазель?
– Да, – откликнулась она. – Я слышу тебя, Финн.
– Ну, – Финн вздохнул, – тут я должен согласиться с бандитом. Сейчас у нас нет никакого выбора, кроме как принять поражение и оставить это злосчастное место при первой возможности.
– Или украсть рубины самостоятельно, – медленно проговорила Рене.
– Прошу прощения?
– Мы сами могли бы украсть рубины, – повторила она и повернулась к Финну лицом.
– Украсть рубины самостоятельно? Вы надышались камфарой и разными травами? Вы провели в этой атмосфере слишком много времени? Или сама атмосфера башни виновата – она влияет на ваши мысли? – Финн осторожно огляделся вокруг. – Говорят, все роялисты были слегка безумны – бросить вызов Кромвелю в сердце Англии!